Юрий Агеев - Гемма

Валы, как бешеные псы,
Взревут: «Мы всё сметем!»,
Потащит ветер, сукин сын,
Неведомым путем.

А где-то там, богам молясь
За мужа-остолопа,
Пускала голубей на связь
Бедняжка Пенелопа.

А вот и Троя. Там уже
Не нужен Одиссей.
Он обойдён был в дележе
И изгнан, как плебей.

Его, за хитрости кляня,
Загнали на корабль.
— Бери троянского коня
И дуй на все ветра!

А вдалеке, богам молясь
За мужа-остолопа,
Почтовых голубей на связь
Пускала Пенелопа.

А на Олимпе в пору ту,
В отделе адресов
Губила жизнь и красоту
Гражданка Каллипсо.

Решив, что Одиссей — мечта
Для женщины земной,
Она сказала: — Ерунда,
Он завтра будет мой!

А чтобы не было проблем,
То на пути возврата
Каллипсо возвела гарем
И остров для разврата.

Вот и бродяга Одиссей
С оравою воров.
Он зол, как тысяча чертей, —
Ему не до пиров.

Но вин потоки полились,
Жаркого слышен шум.
Друзья до свинства напились
И потеряли ум.

А где-то там, богам молясь
За мужа-остолопа,
Напрасно голубей на связь
Пускала Пенелопа!

Семь лет, как день, ушли во тьму,
Но есть всему предел:
Она наскучила ему
И он ей надоел.

Что я забыл здесь, не пойму? —
Сказал он раз, вспылив.
Она ответила ему:
— Катись, покамест жив!

Вот остров тает за бортом,
Друзья пришли в себя,
А впереди родимый дом,
Где, может, ждут тебя…

Хоть соль проела паруса,
Пресны матросам дни,
Вверх-вниз летят, как на весах,
На все моря одни.

Уж в бочке сыр утратил сорт,
Испортилась вода.
Вдруг снова остров, что за черт? —
Виднеются стада.

Болит от голода живот,
А там — барашки с ферм.
Но кто бы знал, что там живет
Приятель Полифем?

Ну только мяса нажрались,
Циклоп матроса — хап!
Когда бы не попутный бриз,
Не вырвались б из лап.

Казалось, свыше решено
Проплавать путь земной,
Сирены звали их на дно,
Бил с неба град стальной.

Вот с мачты крикнули: «Земля!»,
Вот киль рассек песок.
Итака! Днище корабля
Легло бортом на бок.

И некуда теперь спешить,
И виден дом с холма.
Теперь бы только жить да жить,
И не сходить с ума.

Шагает к дому Одиссей,
Отвыкший от семьи,
Чтоб у жены спросить своей:
— Где голуби твои?

Ждущим суждено мгновенье встречи,
Только возвращаются не все.
Беспечален, но и не беспечен,
К берегу причалил Одиссей.

За его спиной осталось море,
Острова и даже край Земли,
Облака надежд и бездны горя,
Сто путей и скука на мели.

Он идет, хрустя прибрежной галькой,
Просолённый, обгорелый бог,
А в дому поскрипывает прялкой
Та, к которой не прийти не смог.

О, Аттика! Акрополь, зной, Афины.
Оливков мне не есть у Фермопил.
Сын Дария ведет через теснину
Свои войска и толпы скрыла пыль.

Мне не спасти ни Греции, ни жизни,
Хоть на закланье триста душ и тел.
Но только триста! И в моей отчизне
Их будет горько видеть на щите.

Где упаду — история не скажет.
Мечи с землей смешают кровь и плоть,
И семена растений кровью свяжет,
Чтобы теченье Леты побороть.

Проходит зной и угасает пыл.
Обидно погибать у Фермопил!..

Гераклит Эфесский или Темный
Перебрал однажды на пиру.
— Всё, — сказал, — ребяты, в нас условно.
Вот допьюсь до чертиков — помру.

Всё течет, а, значит — изменяется.
С этого моменту я не пью.
Сквозь туман, в котором всё качается,
Вижу философию свою.

В трезвый ум мечты приходят мрачные:
— Ну и жизнь, гори она огнем!
Позже это место, как удачное,
Каждый обыграл в труде своем.

Школу основал, мечту вынашивал
Греков убедить, что мир богов,
Вообщем-то, совсем не лучше нашего,
Если есть он в кущах облаков.

Всё осуждено и поздно каяться,
В стороне пирушки и бардак.
Всё течет, а, значит, изменяется,
Только изменяется не так…

Насмешлив шёл Платон, Сократ к нему с укором:
— Шагай сюда, шнурок, не обходи ребят.
Чего смеешься ты над нашим разговором,
А можешь ты познать хоть самого себя?