Якуб Колас - Стихотворения и поэмы

Тот уголок глухой и дикий
Старанье дядьки, труд великий
В короткий срок преобразили
И всем, что нужно, наделили.
Все зацвело, загомонило,
Как будто бы живая сила
От сна природу пробудила.
Гумно полнело с каждым годом,
Стал богатеть и двор приплодом,
И начал лишний грош водиться,
Был хлеб, и было чем прикрыться, —
Все в дом пришло, где жил Михась.
Давно уже и мать сжилась
С тем уголком, забыв про горе;
А ряд кувшинов на заборе
Гласил открыто, что дела
Хозяйка хорошо вела,
Что молока в хозяйстве вволю.

В сарайчике, при самом поле,
Свинья, как хворая, стонала,
Хотя болезней знать не знала.
Уж так велит ее натура:
Стонать и нос держать понуро —
Мол, тяжело ей жить на свете.
А поросятки, ее дети,
Всему, казалось, удивлялись
И, весело визжа, толкались.
А вот семья другой породы —
Десяток кур, петух дородный —
Перед крыльцом червей искала;
Цыплят наседка призывала,
Сбиваясь в кучку поплотней,
Они послушно шли за ней.
Все говорило здесь о том,
Что неуклонно с каждым днем
Росло хозяйство молодое,
Трудом тяжелым нажитое.

Подчас ненастною весною
Теплом повеет, тишиною,
И облаков густых завеса
Вдруг разорвется, опадет,
И солнце ласково блеснет
Над нивами, над шумным лесом, —
На землю яркий свет прольется,
И все вокруг повеселеет,
На миг притихнет, присмиреет,
Глядишь — и вот уже, сдается,
Навеки сгинуло ненастье,
А в мире лишь покой и счастье.

Но так ли это? Вдруг нежданный
Завоет ветер ураганный
И даль полей печальной станет,
Покой недолгий в вечность канет,
На всем угрюмости следы,
Все с замираньем ждет беды.
Вот так и в жизни: мчатся волны,
То радости, то горя полны,
Одна сменяется другою.
И не успел Михал с семьею
Пяти годков прожить в покое,
Как слухи стали появляться
I I сам лесничий намекал,
Чтоб в скором времени Михал
Готовился переселяться,
С углом обжитым расставаться.
И эта весть семью смутила,
К труду охоту всю отбила:
Опять клади здоровье, силы
В чужую землю, в дол постылый.
Соленым потом обливайся,
Навел порядки — собирайся
И вновь иди отсюда в гости…
Эх вы, паны! Эх, егомости!

Весенних дней Михал с семьею
Тревожно ждал: всегда весною
В лесничестве перетасовка
Объездчиков и лесников —
Уж тут порядок был таков.
Как ни вывертывайся ловко,
Лесничий к просьбам глух и нем,
Его не прошибешь ничем,
Ну, словно бык какой упрется.
«А может, даст бог, перетрется.
И тут годок иль два пробудем?» —
Не веря ни себе, ни людям,
Все ж, хоть и робко, наш Михал
Жену и брата утешал.

Но вот на сессии Михала {89}
К себе лесничий вызывает.
«Ну, это что-то означает,
И уж добра тут, верно, мало».
Он в канцелярию приходит
И глаз с лесничего не сводит.
«Ага, ты тут! Ну, человече,
Вяжи пожитки и в Поречье —
Подсохнет чуть — перебирайся,
Да перед пасхой постарайся
На новом месте основаться.
Ну, с богом, нечего бояться!»
«За что ж немилость мне такая? —
Спросил, растерянно моргая, Михась. —
Иль в чем я провинился?
Иль пан вельможный рассердился?
Ведь я не крал, трудился честно,
Моя работа всем известна,
За что ж нас пан перемещает?»
Лесничий строгий взгляд бросает:
«Мне человек там нужен верный,
Известный службою примерной,
Такой, как ты, лесник ретивый,
А не гуляка нерадивый.
Поречье — место не плохое,
Хоть поле там и небольшое,
Зато лугов богатых много.
И хлеб и каша будет. С богом!
Пока я жив — не пропадешь,
Где лучше службу ты найдешь?
Держись за место и старайся,
Стеснять не буду — разживайся».
Михал пошел домой в раздумье,
А по дороге к тетке Фруме
Решил свернуть и выпить малость,
Чтоб голова бодрей держалась.
И стало впрямь светлей от хмеля:
«Чего боюсь я, в самом деле?
Меня лесничий уважает,
По службе вроде повышает.
А место, правда, не плохое».

«И-эх! Житье ты наше зло-о-ое!» —
Запел Михал в тиши лесной,
Знакомой тропкою шагая
И песне в такт ружьем махая.
Скорей бы уж прийти домой
Да новостями поделиться.
Идет он смело, не боится
Проборки дома за горелку, —
Ну, выпил сущую безделку,
Ведь с горя чарку опрокинул.
Вновь на Михася мрак нахлынул,
В душе тревогою разлился.
И он внезапно разозлился.
А на кого? За что? Не знал.
Иль, может, злость он напускал,
Чтоб дома женка не ругалась,
Тем боле что уж показалась
Его усадьба за пригорком, —
Ох, будет все-таки проборка!
Михал вошел не сразу в хату,
Он к стенке хлева привалился
И так в свинью глазами впился,
Как будто в цирке где, за плату.
Потом, кренясь, в гумно зашел,
С Антосем разговор завел.
И после уж ровней как можно
Побрел к крылечку осторожно.
Но как Михась наш ни старался,
Чуть-чуть, а все-таки качался.
Антось давно заметил это:
«Плывет, как панская карета!»
Михал, чтоб отвратить атаку:
«Ей-богу, хмеля в рот не брал!»
Зашел на пчельник, постоял,
В сенях же изругал собаку,
Что худо хату охраняет,
Чужих не чует и не лает,
За зайцем в поле не бежит
И всякий раз лишь норовит
Скорее затесаться в хату.