Нина Кондратковская - Сердце-озеро

Чайки серые — мартыны
Летом небо стригли,
Да у будущей плотины
Их ветра настигли.
Поглядели из-под крыльев —
Нет внизу покоя!
Люди землю перерыли
За Урал-рекою.
Где качался между веток
Белорогий месяц,
Что-то крутят, что-то вертят
Да машиной месят,
Да бегом, как по канату,
Возят по настилам,
И гремят ковши-лопаты
По каменьям стылым.
Растревожились мартыны,
Разметали тучи,
Улетели на чужбину
От нежданной бучи.
Даже сердцу вольной птицы
Без отчизны больно —
Потянуло воротиться
На родную пойму.
Берег левый дыбит горы,
Правый степи гладит,
Между ними сине море
Тихо волны катит.
У плотины вьют мартыны
На бетоне гнезда,
Белый город у плотины
Зажигает звезды.

В окошко рокот ломится,
Гремит гора Атач.
Вдоль бараков — конница,
Впереди — трубач.
Ребята сном подкошены,
Один из них не спит:
И песня растревожила,
И цоканье копыт.
Тетрадь на подоконнике,
На строчках лунный свет…
Запевают конники,
А припева нет.
А ну, проснись, Володин,
Бери мой карандаш,
Расписывай по нотам
Комсомольский марш!
С гудками у бригады
На губах вскипел
Яростный, крылатый
Боевой припев:
«Пролетим мы с песней
Пыла и побед
Конницей Буденного
В битвах лет!»

Берег схвачен первым настом,
Хоть бы черт его побрал!
Батальон энтузиастов
Вызван снова на аврал.

За два дня четыре смены:
Две авральных, две свои.
Все сраженья, как поэмы,
Все поэмы, как бои.

Что тут голову морочить,
Дергать рифмы из ума?
Поспевай бетон ворочать —
Песня сложится сама.

— Говорите, до морозов
Не закончить водосброс?
Так ведь нет еще заносов!
— А мороз?
— Какой мороз!
От работы небу жарко.
Есть плотина!
Вся видна,
И стоят за аркой арка,
Как литые,
сто одна.
Эта первая победа
Велика, да не легка.
Если выстроили с лета
То, что строить бы века,
Если в численнике числа
Спрессовали до минут,
Если мост к социализму
Сообща возводим тут.

Ночь ноябрьская глазаста,
Звезды колют первый лед.
Батальон энтузиастов
Ворошилов в бой ведет.

А был он поэт. И рожден как поэт
Под самой счастливой звездой.
И жизнью дышал его ранний расцвет,
И строгой мужской красотой.
Казалось, когда из-под черных бровей
Горячие вспыхнут глаза,
Вот-вот на леса залетит соловей,
И ветви раскинут леса.
Он девичьи вздохи невольно ловил,
В их сны заходил не стучась,
И самую тихую вдруг полюбил,
Как любят единственный раз.
Он рядом с любимой в атаки ходил
И ночью и днем на флютбет,
Но ей хоть бы строчку одну посвятил,
Хотел бы, да времени нет!
И не было в тысяче яростных дней
Такой передышки в бою,
Чтоб смог прошептать он единственной, ей,
Заветное слово «люблю»…
Не смел перебраться к рябинушке дуб,
К другому спешил рубежу.
«Уложим в плотину последний куб, —
Решил он, — тогда скажу».
От берега к берегу — встречный путь.
Поэт, как всегда, в строю.
Европу и Азию первым сомкнуть
Он в этом хотел бою.
То стерлинг водил, то щебень дробил,
Как в том беготливом кино.
Любил! Но и думать о том, что любил,
Минуты ему не дано.
И тихая девушка все поняла,
Глазами просила: взгляни!

Гремели атаки, пороша мела,
И счастливы были они.
Поэму, как песню, слагал на бегу,
А ночью записывал он.
Алела звезда на одном берегу —
К другому летел батальон.
О первой победе читала страна
Во славу строителей гимн,
А с новой площадки ушла тишина —
Народ поднимал Коксохим.
Штурмуя и ночи и дни напролет
И вытряхнув лунные сны,
Поэт поднимал за рекордом рекорд
На песенный гребень волны.

Не время с гитарой
По улице шастать,
Когда ни гитары,
Ни улицы нет.
В тесовый барак
На четвертом участке
Магнитом вечерний
Притягивал свет.
И здесь, под крылом
Комсомольской газеты,
На первом горячем
Ее рубеже,
Рождались, росли
И мужали поэты
С рабочей Магниткой
В судьбе и в душе.
Сегодня ребята
Отмыты, побриты,
Стихи переписаны
Трижды в тетрадь.
Их будет не кто-нибудь —
Критик маститый
Читать
И строку за строкой
Разбирать.
Вот это — поддержка
Талантам рабочим.
(Ударный призыв —
От станка, не от книг!)
В барак стихотворцев
Набилось, как в бочку,
И критик,
Слегка ошарашенный, сник.
Он слышал легенды
О Магнитострое,
Где люди растут
Не по дням — по часам,
Но к пробе пера
Тяготенье такое?!
Невиданно,
Трудно поверить глазам!
С волнением начал.
Давал разъясненья,
Вскрывал волшебство
Поэтических строк.
Повеяло грустью,
Дохнуло сиренью.
Но взрыв динамита
Качнул потолок —
И парни легонько
Своих подтолкнули
Поближе к столу,
На огонь кумача.
Взлетали слова,
Как горячие пули,
Обоймами строчек
По сердцу стуча.
Люгарин, бетонщик,
На вид простоватый,
Ручьев, синеглазый,
С душой огневой,
Василий Макаров,
Вожак литбригады, —
Настроили голос
На марш боевой.
Потом объявили:
— Поэт Ворошилов.
(С приметным нажимом
На слове поэт ).
И встал Ворошилов.
И время прошил он
С вершины своих
Девятнадцати лет.
Читал он уверенно,
Радостно, броско,
Как будто на площадь
Выбрасывал клич…
— Простите, товарищ,
На вас Маяковский
Влияет, — заметил
С укором москвич.
— А что — Маяковский?
— Да это же — глыба!
— Но я иногда
И его… браковал.
— И зря!
Литбригада
На критика — дыбом
И в споре сразила
Его наповал.
Гость кверху ладони:
— Сдаюсь. Убедили.
Да, трудно с Магниткой
Не быть заодно!
Сквозь щели барака
Цигарки чадили,
И звездами сыпала
Сварка в окно.