Нина Кондратковская - Сердце-озеро

Хоровод осокорей
Ветками всплеснется…
Тайсара! Беги скорей,
Пусть земля проснется,

Пусть черемуха горчит
По крутым яругам,
Домовитые грачи
Побредут за плугом.

Искупается заря
В омуте спросонок…
Что ж ты плачешь, Тайсара,
Желтый жеребенок?

Что ты, речка-егоза,
Присмирела ныне,
Замутненные глаза
Утопила в тине?

— Мне бы мчаться во всю прыть,
Чтобы волны — в пене,
Мне бы паводком промыть
У берез колени,

Разгуляться налегке
На родном приволье,
А не в гиблом топляке
Изнывать от боли.

Обмелело, заросло,
Помутнело донце,
И по капле унесло
Всю стремнину солнце!..

Тайсара копытцем бьет
По сухой коряге:
— А бывало, вешний лед
Зашипит от влаги,

Разворотит берега,
И вскочу со дна я
Да как ветер — на луга.
Пей, земля родная!

Чинно выйдут старики
Чуть не всем поселком,
Корневища — на крюки,
А каменья — волоком.

За дедками — ребятня,
До воды охоча,
Не отходит от меня
От зари до ночи.

Тут подсадят тополек,
Там воткнут рябинку:
«Легкий путь тебе, конек,
Обновляй тропинку!»

Этих добрых мудрецов
Нет давно на свете,
И не помнят их в лицо
Нынешние дети.

На порушенных мостах
Сваи обомшели,
Где когда-то в омутах
Караси кишели.

Без отеческой руки
В непролазном иле
Захлебнулись родники,
Что меня поили.

Спотыкаются в камнях
Звонкие копытца,
Скоро, скоро из меня
Пташке не напиться…
Поплыла ночная тишь
По тесовым крышам.
— Ты не всхлипывай, малыш,
Голос твой услышан!
Не сошла еще заря
К дальнему отрогу,
А бегут к тебе друзья
Собирать в дорогу.
Чистят светлые ключи —
Пей водицы вдоволь,
Радуй,
радуйся,
скачи,
Веселись, бедовый!
Слушай песни косарей
На родной сторонке
О тебе — о Тайсаре —
Желтом жеребенке!

Выйди в ночь
Или настежь
Окно распахни:
Землю всю
Осветили Магнитки огни.
А над строгой громадою домен
В ночи
Беспокойные звезды
Скрестили лучи.
Приподняв небосвод
Широко на крыло,
Негасимое зарево
Ало всплыло.
И, взойдя на века
Над Магнитной горой,
Пламенеет оно
Незакатной зарей.

А когда тут гуляли
Ветра да орлы,
Меж Уралом-рекой
И горой Ай-Дарлы,
В нелюдимую степь,
Далеко в ковыли,
Беляки на расстрел
Комиссаров вели.
Смерть бойцы-коммунисты
Видали в упор.
Не о смерти —
О жизни
Вели разговор.
И заметил один:
— Ишь, парит, как в печи!
Дождик, стало быть,
Выпадет славный в ночи.
— Нынче ягоды — сила! —
Ответил другой,
Наступив на кулижку
Босою ногой.
Третий тихо вздохнул:
— На теплынь до зари
По всему мелководью
Взыграли щури…
А четвертый мигнул
Из-под брови густой:
— До чего же хорош
В этот год травостой!..
След кровавый
За каждым плескал,
Как ручей.
И бледнели убийцы
От мирных речей.
— Стой! —
Конвою сказал офицер. —
Развязать!
По саперной лопатке
Преступникам — взять!
Точно время засек
По карманным часам
И делянку штыком
Ровно вычертил сам.
— Это ж смех — не лопаты!
— Не справимся, чать.
— И земли маловато
На всех-то.
— Мал-чать!!!
— Мы ж на совесть молчали
Семь черных ночей,
Даже молча плевали
В глаза палачей.
Языки задубели
С молчанки вконец,
Вот и чешем,
Пока не прошил их
Свинец.
— Живо! Яму копать! —
Торопливый приказ.
Покорились вражине
Единственный раз.
— Поработать охота
В расстанный часок.
Хоть землицы нам выдали
Скудный кусок,
Да ведь наша она,
Не чужая, поди,
Тронь рукою —
Теплей материнской груди!
Господин офицерик
Нас долго водил,
А последним жильем
В аккурат угодил:
Вон — железный Атач,
Как верблюд в поводу,
И Кряхта
Через весь окоем на виду!
Нам бы тут, у Магнитной,
Закладывать дом
Не под вражьим штыком,
А мирком да ладом.
Что тут будет —
Мы знаем,
А вам — не дано,
Потому что вам, гадам,
Каюк все одно.
— Ну, кончайте! —
Команда и тем и другим.
Комиссары
Запели торжественно
Гимн:
«Это есть наш последний…»
И кровь на губах.
Душно.
С плеч посрывали
Ошметки рубах.
Спины потом промыты,
От соли чисты.
А на спинах —
Четыре каленых звезды.
И от этих
Пылающих мукою звезд
Встало алое зарево,
Будто на пост.
Кумачом полыхнуло
В закатную дрожь —
Ни свинцом не собьешь,
Ни штыком не сдерешь.
— Пли!
Защелкали пули
Трусливо,
Вразброс.
«Это есть наш последний…»
В простор понеслось.
Все от страха дрожало:
И штык, и приклад.
Офицер из нагана
Садил невпопад.
Сам ногами
За комом притаптывал ком,
Шевелилась земля
Под его каблуком.