Яна Солякова - Чувство летучести

Тихо Июньский Щенок засыпает,
Сонно вздыхают Ночные Зарницы,
Сну даже Ветер и тот уступает…

Осень… А Лето само себе снится…

Стайками солнечных рыбок узкие листья сверкают.
Ива ветвями колышет: сама — и волна, и рыбёшки…
Ветер волну поднимает, ветер играет мальками…
Пятнышки света под ноги лето зелёное крошит.

Лето гуляет по иве, словно по речке прохладной.
Лето болтает ногами, сидя на веточке гибкой.
Ива течёт и сияет, иве легко и отрадно —
Тонкая, нежная речка, с ласковой тихой улыбкой.

Рыбки, беспечные рыбки — плещут, качаются листья.
Ива — живительный омут, мягкой прохлады касанье…
Лето купается в иве… Счастливо просто немыслимо!
Милое, глупое лето, с ветреными волосами…

Сколько света накопили деревья!
Под задумчивым темнеющим небом
Освещают города и деревни,
Чтобы как-то продержаться до снега.

Чтобы пасмурные дни освещались
Разноцветными шальными кострами,
Чтобы празднично мы жгли и прощались,
Не жалели унесённых ветрами.

Отпускали бы, с улыбкой, как листья,
Всё на свете, вплоть до жизни и счастья…
Осень празднует светло и неистово!
От чего ж и нам теперь огорчаться?..

Принимая, отпуская, светлея,
Улыбаются потерям деревья…
Просто радуясь, листвы не жалея,
Освещают города и деревни.

Почему ты цветёшь, одуванчик? Ты что, идиот?
Неужели не слышал, что засуха будет опять?
Почему ты легко семена провожаешь в полёт?
Мир ужасен, пойми, бестолковый! Попробуй понять.

С неба падают птицы, горят на востоке леса.
Обещают холодную осень и слякоть зимой.
Ты чему улыбаешься? Видишь: в сарае — коса,
И удачу ни в жизни не выиграть, ни в казино.

Почему ты смеёшься? Что хочешь ты этим сказать?
То что ты идиот, мне понятно, но где тут подвох?
Почему от жары ты не вянешь в бессильных слезах?
Неужели считаешь, что мир твой несчастный не плох?

Но летят и летят, и летят, и летят семена…
И приходит весна за зимою, и солнце над Миром встаёт.
Если ждёт одуванчик, приходит, приходит весна.
Если ждёт одуванчик, приходит она, настаёт.

Свет вечерний тихий-тихий,
И кузнечиков не слышно.
Цвета спелой облепихи
Замер воздух неподвижный.

Пух бесшумный, растворяясь
В невесомости ленивой,
Словно свет распространяясь,
Вдаль летит неторопливо.

Свет и сам, как пух осенний
Спелого чертополоха
Мягким дымом гасит тени
И ложится легче вздоха.

Тёмный лес — в пушистом свете.
Нет ни звука, ни движенья.
Изумлённый замер ветер.
Тишь — до головокруженья.

Что-то происходит с нами
Так таинственно и нежно,
За пределом пониманья,
Невесомое, конечно.

Как прохладная вода обнимает…
Как малиново вздыхает дорога…
Я — бесцельная, живая, немая,
Окунула в пруд гудящие ноги.
И мальковая, щекотная стайка…
И стрекозы, и поля иван-чая
Из божественно-ленивой мозаики —
Совершенны, бескорыстны, случайны.
Водомерки… На угоре — душица…
Вдруг — за лесом, словно лету в награду,
Прокричал петух… Малина пылится…
Придорожная, ничья, без ограды.

Я проигрываю траве,
Этой силище беззащитной,
Войску солнечных, чистых кровей
Безнадёжную тихую битву.

То, что скошено — поднялось,
То, что вырвано — лезет бесстрашно.
Кирпичи прорастает насквозь
Листик тоненький, нежный, отважный…

И — по пояс нетронутый лес!
Зелень сочная листья топорщит.
Огород захлебнулся, исчез —
Он на дне этой радостной рощи.

Словно тут не ступала нога
Человека… Рука — не полола!
Словно тут зарастало — века!
Лебеда да пырей — частоколом.

Что-то сил не хватает уже…
И не весело биться с природой…
Год от года — свежей и свежей
Лебеда моего огорода…

Я — трава. Ну какая, ей-богу
Есть ответственность у травы?
Я расту, окаймляю дорогу,
Лезу в гору, ныряю во рвы.

Прорастаю сквозь хрупкие камни,
Пью дожди, выгораю в жару.
Ни забота ничья не нужна мне,
Ни могила, когда я умру.