Татьяна Абрамова - Без покаяния

В цветах-незабудках колышет луга,
Ветрами развеять… Но жизнь не сумела,
И память моя те листы не сожгла,
Любовью написаны, солнцем России.

Если имя мужчины — мужество,
А твоё — из любовей кружево,
К сыну, матери, мужу, доченьке,
И не спит она ночи-ноченьки,
Всё ажуры плетёт на кружево,
Чтобы дети душой не сдюжили,
И идёшь ты путями бренными,
Ты, любовью благословенная,
И с бедою тебе не встретиться,
А земля, пусть она вертится,
Пусть мне имя твоё неизвестно,
Назову тебя гордою, честною.
Кто сравнится с тобою, женщина!
Ты во всех возрастах божественна!

Как строга была и печальна,
Как желта была и случайна,
Не стройна, не смугла —
ветвиста,
Не горбата и не тениста,
Не красива и не высока,
И не пальма и не осока,
Не осина и не берёза,
Как роса в золотую осень…

Как была бы печальна осень
Без твоих грустных глаз,
как просинь,
Между туч в облаках
нечайных,
Словно жизнь без тебя и тайны.

А шторы зимние завесой
На монитор глядят устало,
Смеётся тот экран повесой,
И света у земли так мало.

Устало бледность
с солнцем кружит,
А облака со снегом вровень,
Хандра с зимою нас подружит,
И бросит нам в ладони хвори.

На лыжника глядит украдкой
Бельчонок на пушистой ели.
А молодость гарцует гладко
То рысью, то галопом — в стремя.

Ах, молодость, живёт, не тужит,
И крылья расправляет рядом.
Весна даст силы, нас подружит
С цветами яблоней — на радость!

Воркуют голуби,
а это ведь к теплу,
И снова к нам Весна
стучится в двери
Я ей навстречу
окна распахну,
И не пройдёт,
наверно, и недели,
Растает снег,
и в бездорожье дня
Душа забродит,
белым светом млея,
И птицы прилетят
в который раз!
И станут сразу
девушки милее.
Воркуют голуби,
и нам уже назад
Под белый снег
не спрятаться, не скрыться.
Душа моя
раскроется для Вас,
И постучит
в окно весенней птицей.

Я снова забываюсь сном,
Но сердце мне палит огнём,
Сгибаюсь под её пятой,
Она опять идёт за мной.
И ревностью сожжёт до тла,
И души наши хороня,
В раздорах и в обидах дня,
Она уйдёт, мучитель наш…
Но холодно мне без неё,
И неспокойно житие…
Опять ищу в толпе её.
Её я вижу… Вижу я,
Господь идёт пытать меня.

Живая твоей помощью,
Седая душой, немощной,
Люби меня, немилую
Храни меня, нездешнюю.

Пусть ангел легкокрылый
Спасёт в денёчки вешние,
Ничто незримой тяжестью
Не ляжет в сердце грешное.

Укрой меня не ветошью,
А белыми одеждами,
А дни пусть будут летами
Со светлыми надеждами!!!

Она сидела на столе,
И сторожила жизнь мою,
Смахнула слёзы языком,
Мурлыкала: «Тебя люблю!»

Но говорила только «мя»,
Струной натянутой, звеня,
Как пыль земли была сера,
Шепнула мне: «Пантера-я»

Дика, ловка… Дитя Земли…
Но помнила, обидели…
И лапы ведь вросли бы в лёд.
Ждала… Хозяин заберёт.

А лапы ей лечила я,
Любовью грела у огня.
Так и живём,
Пантера, я.
Хранит нас Бог,
хранит Земля!

На Дятловых Горах,
что тыщу лет назад
стояли на песках,
И изумрудный лес,
что тысяча дождей
подняли до небес.
Здесь пастбища богов,
которые нашли,
как рай для всей семьи
Скворец и сыновья.
И будто, слышал я,
что восемнадцать жён,
все белые, как лён,
имел Скворец-отец,
скворчата же его —
все были как один.
Семидесятый сын
рождён он был вчера.
Такие вот дела.
Стремилось солнце в высь
и падало в закат…
Была ли то корысть?
Пошёл на брата брат.
И были коротки
на свете их деньки,
вражда сгубила,
дом был разорён врагом.
Кто был здесь виноват,
что шёл на брата брат?
Любовь или корысть?
Стремилось солнце в высь
и падало в закат…
Но трудно мне судить
кто будет виноват,
и дом чей разорит
какой страны солдат?
1990г.