Владимир Лизичев - Первые стихи

Но на свете есть и затяжные —
Серые, в осеннем октябре,
Струи их холодные, косые,
Грустью отражаются в окне.

Дождь осенний он печали полон
Провожая летнюю пору
Души наши, забирает в полон
Струями, качаясь на ветру.

К сожаленью, но ещё бывают
Тёмные, опасные дожди,
Когда воды реки наполняют,
Паводки, от них добра не жди.

А дожди хрустальные прольются
Только на влюблённых и детей.
И сердца восторженно забьются
В каплях струй серебряных дождей.

Их Господь оставил для поэтов
Чтобы строки струями лились,
Наполняя наши души светом,
Радугой в сердцах отозвались.

Я люблю дожди, люблю природу,
Их цвета, различия ловлю,
Но не меньше, в ясную погоду,
Точно также солнышко люблю.

Я снова бегу, я не успеваю,
Прощаю врагу и любимых теряю,
А люди вокруг меня движутся еле,
И так в этой гонке проходят недели.

Из них собираются месяцы, годы,
Но нет и намёка на ветер свободы.
Как жаль, но Господь отобрал наши крылья
И мир полон лжи, он устал от насилья.

Я вновь разбегаюсь на скользкой дороге,
Бегу всё быстрей, спотыкаются ноги,
Бросаю мой вызов обману и лени,
Но падаю ниц, разбивая колени.

Всё чаще в мой разум стучится тревога,
А вдруг люди вовсе забыли про Бога.
И прыгаю вверх в непонятной надежде,
Что он нас простит и всё станет как прежде.

Отчаянно сердце колотится, бьётся,
Кричу что есть силы — «Он скоро вернётся!»,
Но чувствую, кто-то сбивает с пути,
Вот-вот опрокинут, заставят ползти,

Сухими губами, пустите — шепчу
И вдруг понимаю
я смог, я лечу!

Госпитальная палата
Серых стен твоих тоска
в окнах форточки заплата
в стёкла смотрят облака.

Там на воле дождь грохочет
С неба льёт из всех щелей
Отпускать меня не хочет
Доктор, старенький еврей.

И на синем одеяле,
что с полосками внизу
я в коричневой пижаме
здесь который день лежу.

Давит медленно ступая
Мёртвых часов тишина
Я лежу стихи читая,
В койке, слева от окна.

Наш профессор, знаю дока,
Здесь в Бурденко царь и бог,
Не отпустит раньше срока,
Ну а мой нескоро срок.

Принесла сестра таблетки
Витаминки, порошки
На обед лапша, котлетки
И к бульону пирожки.

Накрахмалены салфетки
Вилки, ложечки, ножи,
К чаю мятные конфетки,
Выздоравливай, лежи.

Покурить бы, водки выпить
медсестру в углу зажать
В унитаз микстуры вылить
И сбежать, скорей сбежать.

День прошёл и боль отстала,
Полночь, слышен каждый звук,
Вот и пятница настала
Обещал приехать внук.

Госпитальная палата
Стен метровых серый цвет
Увезли с утра комбата
Помер стало быть сосед.

Тихо помер, без мучений
Замер как боец в строю
Как теперь он без учений
Стрельб, вождений, там в раю?

Потолок, жужжат стартёры,
Ламп неоновых огни,
Госпитальные старпёры,
Окаянной боли дни.

Да, всё проходит, остаётся память,
Но и она подводит иногда,
И только листья продолжают падать
По осени на зеркало пруда.

Всё также будут:
зимние метели,
Мести снега, его покроет льдом;
Затем придут весенние капели
И птицы защебечут над прудом;

По вечерам засиживаться пары
На лавочках целуясь до зари;
А днём мальчишки — грозные корсары
Спускать с мостков на воду корабли.

Судьба однажды в те края забросит,
Где пролетели детские года
И также будет всматриваться осень,
В стальную гладь старинного пруда.

Мир удивителен и тонок,
Воздушен и нетороплив.
Он временами года ломок
И к непогоде терпелив.

Есть цвет у раннего рассвета,
В палитре красный оттого.
Зелёный — праздничного лета,
И белый — вьюги колдовство.

Цвет жёлтый — осени, прекрасен
Окрас кленового листа.
Погожий день приветлив, ясен
И полон грусти, неспроста.

Другой листвы красив багрянец,
Что благороден и богат,
Как захмелевший иностранец
В Москве, попавший на Арбат.