Ханс Бёрли - Из современной норвежской поэзии

И я знаю - ты всегда найдешь в реке брод,

в море остров

и мост через Гьелль.

Вечные вестники -

плывут облака

с далеких берегов.

Но мне уже давно

они не приносят известий.

Над свинцовым закатом

высоко в вечернем небе

они несут весточку

другому.

А если так,

то еще есть надежда

в этом мире.

Что жизнь моя?

Огонь и лед.

Ледник застылый

и пламень звезд.

И спорят оба -

кто сильней?

Огонь безумен,

лед - страшней.

Лед - это жизнь.

Сгорю в огне -

он пепел смерти

оставит мне.

Ты знал, что она пришла.

Она пришла незаметно.

И теперь она здесь.

Ты вздрогнул,

и песня заструилась в тебе.

Но твое одиночество воздвигло

стены

до самого неба.

Ты часто вспоминаешь

весть,

что прилетела

на золотых крыльях.

Тебе хотелось стать властелином

Поднебесной империи.

Но разве не владел ты всей вселенной,

и облаками, и ветрами,

разве не знал ты блаженства опьянения?

Главное, Ли Бо,

быть властелином собственного сердца.

Осенний серый день, и мокрый снег кружится.

В окне прозрачный, призрачный рисунок,

как будто нарисованный во сне.

Сосны собрали небесную пряжу

и связали себе пушистые шапочки,

а березы протягивают тонкие ветви,

робко защищаясь от беды...

На замерзших лужах пишут птицы,

как на блестящих грифельных досках.

Освободись от тьмы в душе и будь богат,

как вечер после снегопада.

Богатством веет от полей пустынных,

лес осыпает хвою,

а дома спокойно охраняют

огонь и жизнь.

Спящая земля знает

о своем великолепии.

Заиндевевшие брови небес

нависли, тяжелые от звезд.

Песня, осторожно ступи на мое сердце,

как вереск ступает по болотной топи,

как птица ступает по хрупкому льду.

Если ты прорвешь струп на ране моей скорби,

ты утонешь, песня.

Перевод Е.Аксельрод

Корневища упавших деревьев

тебе позволяют

спокойно идти по болоту.

Стволы их надежны,

столетьями могут лежать,

их темный блеск

мерцает сквозь мох,

они здесь и будут тебя держать,

чтоб ты невредимо пробраться мог

к горному озеру. А чуть завидишь его -

оживает воспоминанье

о том, кто здесь утонул когда-то,

и память несет его утлую лодку.

Этот безумец вверил жизнь

вечности и воде.

И соседи твои

поражают, внушают страх,

сочатся

студеными струями.

Ты нам не видна,

но ты здесь:

упорное противоборство

с диким зверем,

который бросается

на тебя,

жует пену

в зеленом бешенстве,

топчет

камень.

Ближе к осени

может ветер

разметать

шелковую щетину.

Тогда мы видим

твои черты:

не холодно-зеленые,

стертые,

а промытые добела,

простодушные.

Кинешь крону -

и слышишь, как храбро

скачет она у него внутри:

рыщет в пиратских сундуках,

стряхивает деньги с дерева небес,

считает, звякает,

лезет под мощные своды банка,

взламывает замки,

и вот уже деньги в шлюзе.

Ожиданье. Томленье.

Звон.

Тишина.

И - ничего.

Кузнец ему подарил

гребешок и хвост;

он воспарил высоко;

мир был новый

и много ветров.

Он старался, кричал,

переступал с ноги на ногу

и распускал перья

с каждым порывом ветра,

а в бурю вытягивал

длинную шею -

пока не заржавел

и не застыл,

уставясь на север.

С той стороны

ветер дует чаще.

Рассвет. Седая мгла. Метели кутерьма

в истерзанных горах; из мрака лес встает,

врачуя хрипоту; усталый от ярма,

свирепым боком фьорд раскалывает лед.

И устье ширится неспешно, как твоя

печаль давнишняя - ее привычный взгляд

так черен, как черна зимою полынья.

Лохматый вихрь кружит, от солнца полосат.

Свет бьет из-под земли, пускай источник скрыт;

лучи струятся с гор, и раскаленный горн

швыряет с неба горсть расплавленных камней.

Ужель скворец?.. И ветвь все мягче и сочней;

ворону отряхнув, прямится ей вдогон.

И почва мерзлая трещит уже, трещит.