Ирина Рябий - Обратная перспектива

И новый сеятель посмеет
На камень обратить свой труд, —
Стараясь семя в нём посеять,
И ждать, когда ростки взойдут!
……………………………………………………
Посев взошел — рабы воспряли,
И каплей правды мир спасен!
Но что ж ты, сеятель, смущен? —
Не залежались семена ли?
И твой напрасен труд всегда ли?

Не нужно ни чудес, ни неба,
Им зрелищ острых — не молитв!
С земной неправдой не до битв,
Когда останешься без хлеба.
……………………………………………………
И вторить хочется вослед:
«Паситесь, мирные народы»:
Ничто не изменит природы, —
Ах, что наделал Ты, Поэт!

И ропщет раб:
У Бога
Власть убога, —
Я буду рад —
Хозяину — в морду.
Народу — свободу!
Свободу — тебе!
Свободу — жене!
Свободу — тле!
Свободу — вше!
Свободу — вору!
Свободу — мору!
И s’il vous plait [1] s’il vous plait — фр. [силь ву плé] — пожалуйста. ,
Свободу — сопле!

Не плачь, сопля, что не выросла,
а плачь, что воли не вынесла!

Не ходил в казино и другие места,
Там где жизнь и крута и лиха,
Но при том никогда не носил он креста,
Он решил, что и так
можно жить без греха —

Проживет он легко без Христа!

Он на дев не глядел — он жену обожал,
И на службу ходил, словно в храм,
Его ум был — кинжал!
Им он всех поражал,
И гордился он тем, что не Хам!

Он и сам без Христа — Авраам!

И во всем красота, и во всем чистота,
И он всюду любим и вхож!
Ведь его голова — это знаний тома,
А какие слова, — так хорош!

(А на Бога Христос не похож!)

Отошла суета, и пришел сатана
И сказал: «Наконец-то мой, брат!
Ты был верный мне раб!
Тебя ждет уж зла-тая страна!»

Без Христа она, друг, сторона!

Кто пьет на брудершафт с богами,
Тот баловень самой судьбы,
И все дороги и пути
Его ведут к бессмертью сами.

И вот смотрю на твой портрет,
А слезы почему-то душат:
Зачем, отзывчивый поэт,
Ты продаешь за славу душу?

Обманываясь вновь и вновь,
Мечтаешь, как мечтают дети,
О том, что на твою любовь
Тебе взаимностью ответят.

Живет по старинке писатель сегодня:
Пером и чернилами правя строку.
Он в клубы не ходит, машин не заводит,
Не едет в Париж, чтоб развеять тоску…

Копаясь прилежно в своем огороде,
Он вырастит овощ на зависть друзьям —
Который шедевром окрестят в народе,
В Париж привезут, чтоб скопировать там.

Среди толпы чужой и темной
Ты был мне — книжный идеал,
И этот мир серо-нескромной
Тебя к себе не принимал.

И впрямь, как медвежеподобен,
Как неуместно странен ты,
И как громоздко неудобен
Ты для квартирной высоты!

Как не летать небесной силе
В краях подводных, в глубине,
Так и твои тяжелы крыле —
Ты гость случайный на земле.

И потому вдали сраженья
С земною косною судьбой:
Победы ль будут, пораженья? —
Но, как в стихах: «И вечный бой…»

Как страшно, друг!
Сбежать бы в детство, —
В звучащий сладко твой рассказ —
В старозаветный, старосветский
В провинциально-тихий час.

Черно-синие зимние тени из окон
Наплывают —
и день народившийся меркнет…
И свечного огарка мерцающий кокон…
Гонит мрак, будто
в давнем и праведном, веке.

Как попал ты сюда —
в мир уснувших, застывших,
Цифр бездушных
и снежно-пустынных событий,
И сограждан беспамятных,
землю забывших,
Чем согреться
в искусственно-созданном быте?!

И одно остается — сбежать и закрыться
От навязчивых дел, что вокруг ворохами.
Согревать свою душу —
молиться, молиться,
И, оттаяв, пролиться слезами-стихами…

Когда лист чистый, белоснежный
Внимал моим страстям земным,
С небес являлся ангел снежный
Унять пожар, рассеять дым.