Геннадий Пискарев - Очищение болью (сборник)

Леонтьев, будучи сам не последним писателем, который, как известно, искренне преклонялся перед силой пера Льва Николаевича, решился все-таки на такое экстравагантное заявление, дабы особым образом выпятить и подчеркнуть значение армейского человека в государстве. Значение, как надо понимать, не утратившего своей исключительности и в наше время.

…Военный самолет приземлился в Ростове. Здесь должны были снять «груз-200» – останки капитана Гайнулина. Еще тарахтели двигатели, а с конца взлетного поля к нашему транспорту уже мчалась патрульная машина. Истошный женский крик доносился из нее. Мать встречала сына.

О, сколько кровавых слез ждет впереди околпаченный заблудший народ России!

О русской душе, об истории государства Российского написано много, очень много. Совершаемый по воле Божьей ход нашей истории, как веще сказано в «Повести временных лет», предопределил духовное предназначение России в мировом сообществе, чего прагматичное прогрессирующее окружение не понимало и не понимает, определяя, в лучшем случае, происходящие события как загадку и объясняя их проявлениями опять же загадочной русской души.

А в чем, собственно, загадка? В нашей всемирной отзывчивости (по определению Достоевского)? В легкой готовности принести себя в жертву, ради блага других, часто для нас безымянных и нередко чуждых (по высказываниям Миклухо-Маклая)? Думается, в глазах наших жутко цивилизованных реалистичных соседей сии великие свойства выглядят не более чем глупостью и простотой, той, что хуже воровства. Тем не менее, они не прочь попользоваться подобной простотой, оставаясь неизменно цинично – неблагодарными.

Загадкой для них остается то, как на протяжении всей своей истории народ, страна непостижимым образом совмещали экономическое развитие с сохранением основ веры и культуры. Это, по общим понятиям, неестественно. Вот и Петр Великий, говорят они, убирал с пути развития экономики главные помехи – традицию и веру. Но мы-то не должны забывать, что Россия страстно защищала при этом свои духовные основы. Счет одних только случаев самосожжения целыми поселениями, отказавшихся принять церковные реформы второй половины XVII века, шел на сотни. Палеостровский скит, населенный почти тремя тысячами человек, сжег себя в полном составе: старики, дети, женщины с грудными младенцами. Поведение людей такой силы духа было реакцией России на смертельный выбор между Верой и Прогрессом.

Но реформы Петра – это ответ на вызов истории. Петр и воронежские дубравы, где теперь голые степи, свел. И могущественный флот построил. Россия тогда сдавала экзамен на право жить. И сдала его. Поэтому оставим Петра.

Но загадка-то в русской душе все же есть. И разгадать ее важнее нам самим, дабы суметь сдержать очередную чужеродную духовную интервенцию. Настала пора понять нам, или хотя бы задаться вопросом, ну почему мы, такие «всемирно отзывчивые», так часто нетерпимы друг к другу? И только, когда «придет суровая беда, в большом или малом, и поднимается в нем (в народе – Г.П.) великая сила – человеческая красота»? (Алексей Толстой. «Русский характер»). Ну, почему бытует на просторах Отечества такая бесшабашная поговорка: «Бей своих – чужие бояться будут»? Почему самые близкие родственники у нас нередко становятся заклятыми врагами? Почему и когда правители наши стали забывать евангелиевский постулат: «Кто первый будет между вами, будет вам слуга»? (Евангелие от Марка, 9:35). И не тогда ли именно, когда они перестали видеть в поданных себе подобных, богообразных чад, соработников Господа нашего, а не рабов, в прямом смысле слова, и началось смятение духа народного и потеря его целостности, что наложило неизгладимый отпечаток на генофонд нации, в результате действующей порой необъяснимо странно. Настолько странно, что иные правители, объявляя себя народными пастырями, и не видя всеобщей поддержки, приходят в исступление, мгновенно меняя свою милость на гнев.

Народ безмолвствует. Безмолвствует, когда, казалось бы, ой, как нужны его глас и действия. Почему, почему это происходит? Люди устали от реформ, переворотов, революций, прогресса, свершаемых, как правило, не от недостаточности чего-то, а от избытка.

Мне вспоминается встреча, описанная Максимом Горьким, двух старообрядцев, капиталистов – Саввы Морозова и Николая Бугрова, их разговор.

– Много ты, Савва, требуешь от людей, они от тебя меньше хотят. Не мешал бы ты им жить.