Дмитрий Быков - Пятое действие

Не говорите, что вы ничего не ждали.
Каждый ждал.
Не говорите, что вас не предупреждали.
Я лично предупреждал.
Не говорите, что вас не освобождали.
Но всякий раз, как вы кого-нибудь осаждали,
Изнутри вас кто-нибудь побеждал.

На ваши плечи наброшен плащ полунищий,
А не боа.
В воздухе пахнет гнилью, бомжом, больницей,
А не Гоа.
И в этом виновен ваш Отец Панариций,
А не я.
Витгенштейн является вместо Ницше.
Пришла пора не метафор, а дефиниций:
А есть А.

В окне моросит. Пустые сизые дали.
Все кончено, ни о чем уже не жалей.
Немного легче тем, что предупреждали,
А тем, кого, – на столько же тяжелей.

Раньше здесь было кафе «Сосиски».
Эта столовка – полуподвал –
Чуть ли не первой значится в списке
Мест, где с тобою я пировал.

Помню поныне лик продавщицы,
Грязную стойку… Входишь – бери
Черного хлеба, желтой горчицы,
Красных сосисок (в порции – три).

Рядом, у стойки, старец покорный,
Кротко кивавший нам, как родне,
Пил неизменный кофе цикорный –
С привкусом тряпки, с гущей на дне.

Рядом был скверик – тополь, качели, –
Летом пустевший после шести.
Там мы в обнимку долго сидели:
Некуда больше было пойти.

Нынче тут лавка импортной снеди:
Датское пиво, манговый сок…
Чахнет за стойкой первая леди –
Пудреный лобик, бритый висок.

Все изменилось – только остался
Скверик напротив в пестрой тени.
Ни продавщицы больше, ни старца.
Где они нынче? Бог их храни!

Помнишь ли горечь давней надсады?
Пылко влюбленных мир не щадит.
Больше нигде нам не были рады,
Здесь мы имели вечный кредит.

…Как остается нищенски мало
Утлых прибежищ нашей любви –
Чтобы ничто не напоминало,
Ибо иначе хоть не живи!

Помнить не время, думать не стоит,
Память, усохнув, скрутится в жгут…
Дом перестроят, скверик разроют,
Тополь распилят, бревна сожгут.

В этом причина краха империй:
Им предрекает скорый конец
Не потонувший в блуде Тиберий,
А оскорбленный девкой юнец.

Если ворвутся, выставив пики,
В город солдаты новой орды, –
Это Создатель прячет улики,
Он заметает наши следы.

Только и спросишь, воя в финале
Между развалин: Боже, прости,
Что мы тебе-то напоминали,
Что приказал ты нас развести?

Замысел прежний, главный из главных?
Неутоленный творческий пыл?
Тех ли прекрасных, тех богоравных,
Что ты задумал, да не слепил?

Когда б против всяких правил
Меня Творец
Царем над людьми поставил,
То под конец
Я по себе оставил
Одно – дворец.

Китаец построил стену,
Японец – сад,
Отчетливо зная цену
Иных услад
От тех, кто живет для вида,
Как та Луна, –
Останется пирамида
Или стена.
Преемник сорвет иконы,
Изменит строй,
Прикажет мои законы
Сменить на свой,
Прикончит потомка-гниду
И царский род –
Но стену и пирамиду
Не разберет.

Заботиться о народе –
Избави Бог!
Почтителен к несвободе,
К свободе строг,
Коварен, неблагодарен
И неглубок:
Уму его нужен барин,
Душе – лубок.

Дворец бы стоял на склоне
Горы, холма –
Я вижу в подобном фоне
Игру ума:
Все в мире на честном слове,
На волоске,
На оползне, наготове
И на песке.
Все в мире кричит «Исчезну!» –
И царь, и князь,
Все время сползая в бездну,
Но закрепясь.

Он выглядел бы жестоко,
Зато легко,
Вобравши ампир, барокко
И рококо.
Уж если такие строфы
Плету кольцом –
Я слажу без катастрофы
С таким дворцом,
В том ритме, который скошен,
Как корабель,
Раскачан, а после брошен,
Как колыбель, –
Каким описал Волошин
Свой Коктебель.
То медленный, полумертвый,
То вдруг скорей –
Пеоны второй, четвертый,
Потом хорей.
То пафосно, то богато,
То нищета –
Та-ТА-та-та, та-та-ТА-та,
Та-ТА, та-Та.

Внутри же его громады,
Что сплошь бела,
Там были бы анфилады
И зеркала.
Скрывала бы пара спален
Ту простоту,
Какую товарищ Сталин
Ценил в быту,
Но кроме – сплошь коридоры,
Где ряд зеркал
Приковывал ваши взоры –
И отпускал.
В их множественную млечность
Взгляд углубя,
Мы зрели бы бесконечность,
А в ней себя –
Так в прошлое с почвы местной
Глядят хлыщи,
И образ более честный
Поди сыщи.
Внизу же, как сон кошмарный
Талисы Старк,
Разлегся бы регулярный
Огромный парк,
И он бы означил кратко,
Дворцу вослед,
Вмешательство распорядка
В жилой расцвет.
И был бы насквозь расчислен
Его ландшафт,
Как царство грошовых истин,
Дежурных правд,
Там были бы липы, клены,
Порой дубы
И выстриженные кроны –
Шары, кубы,
Он тоже бы мне удался,
Как бы служа
Метафорой государства
Без мятежа.