Генрих Гейне - Лирика и сатира

И покидая с улыбкой мир,
До старости бодры и юны,
Нисходят в царство мертвецов
Все фавориты фортуны.

Сухотка их не извела,
У мертвых приличная мина.
Достойно вводит их в свой круг
Царевна Прозерпина.

Завидный жребий! А я семь лет,
С недугом тяжким в теле,
Терзаюсь — и не могу умереть
И корчусь в моей постели.

О, господи, пошли мне смерть,
Внемли моим рыданьям!
Ты сам ведь знаешь, у меня
Таланта нет к страданьям.

Прости, но твоя нелогичность, господь,
Приводит в изумленье.
Ты создал поэта-весельчака
И портишь ему настроенье!

От боли веселый мой нрав зачах,
Ведь я уже меланхолик.
Кончай эти шутки, не то из меня
Получится католик.

Тогда я вой подниму до небес
По обычаю добрых папистов.
Не допусти, чтоб так погиб
Умнейший из юмористов!

Брось свои иносказанья
И гипотезы святые!
На проклятые вопросы
Дай ответы нам прямые!
Отчего под ношей крестной,
Весь в крови, влачится правый?
Отчего бесчестный всюду
Встречен почестью и славой?
Кто виной? Иль воле бога
На земле не все доступно?
Или он играет нами?
Это подло и преступно!

Так мы спрашиваем жадно
Целый век, пока безмолвно
Не забьют нам рта землею.
Да ответ ли это, полно!

Мой день был ясен, ночь моя светла.
Всегда венчал народ мой похвалами
Мои стихи. В сердцах рождая пламя,
Огнем веселья песнь моя текла.

Цветет мой август, осень не пришла,
Но жатву снял я, — хлеб лежит скирдами.
И что ж?.. Покинуть мир с его дарами,
Покинуть все, чем эта жизнь мила!

Рука дрожит. Ей лира изменила.
Ей не поднять бокала золотого,
Откуда прежде пил я своевольно.

О, как страшна, как мерзостна могила!
Как сладостен уют гнезда земного!
И как расстаться горестно и больно!

Прощай, Париж, прощай, Париж,
Прекрасная столица,
Где все ликует и цветет,
Поет и веселится!

В моем немецком сердце боль,
Мне эта боль знакома.
Единственный врач исцелил бы меня, —
И он на севере, дома.

Он знаменит уменьем своим,
Он лечит быстро и верно,
Но, признаюсь, от его микстур
Мне уж заранее скверно.

Прощай, чудесный французский народ,
Мои веселые братья!
Измученный глупой тоской, я бегу,
Но к вам возвращусь в объятья.

Я даже о запахе торфа теперь
Вздыхаю не без грусти,
О козочках в Люнебургской степи [80] Люнебургская степь — местность в провинции Ганновер (Германия). ,
О репе, о капусте.

О грубости нашей, о табаке,
О пиве, пузатых бочках,
О толстых гофратах [81] Гофрат ( нем. ) — надворный советник. , ночных сторожах,
О розовых пасторских дочках.

И мысль увидеть старушку-мать,
Признаться, давно я лелею.
Ведь скоро уже тринадцать лет,
Как мы расстались с нею.

Прощай, моя радость, моя жена,
Тебе не понять эту муку.
Я так горячо обнимаю тебя
И сам тороплю разлуку!

Жестоко терзаясь, от счастья с тобой,
От высшего счастья бегу я.
Мне воздух Германии нужно вдохнуть,
Иль я погибну, тоскуя.

До боли доходит моя тоска,
Мой страх, мое волненье.
Предчувствуя близость немецкой земли,
Нога дрожит в нетерпеньи.

Но скоро, надеюсь, я стану здоров,
Опять в Париж прибуду.
И к новому году тебе привезу
Подарков целую груду.

То было мрачной порой ноября.
Хмурилось небо сурово.
Дул ветер. Холодным, дождливым днем
Вступал я в Германию снова.

И лишь границу я увидал,
Так сладостно и больно
Забилось сердце. И что таить:
Я прослезился невольно.

Но вот зазвучала немецкая речь,
Я слушал в странном волненьи:
Казалось, кровью сердце мое
Исходит в блаженном томленья.

То девочка с арфой пела песнь,
И в голосе фальшивом
Звучало теплое чувство. Я был
Растроган грустным мотивом.

И пела она о муках любви,
О жертвах, о свиданье
В том лучшем мире, где душе
Неведомо страданье.

И пела она о скорби земной,
О счастье быстротечном,
О светлом рае, где душа
Сияет в блаженстве вечном.