Владимир Соколов - Это вечное стихотворенье...

Слежу, как листья липы отсыхают
И осторожно падают…
А я?
Я никого сегодня не люблю.
Прекрасно быть забытым человеком.
Прекрасен шум деревьев надо мной.
Прекрасно, где-то строчку потеряв,
Остановиться. И пойти обратно,
Припоминая…
И, припоминая
Углы домов, и стены, и дворы,
Где кошки в тень укрылись от жары…
Тогда, когда и ясно, и туманно
Стояла тишь осенних паутин,
Совсем зеленую нашли мы ветку.
Таков пейзаж на годы, Марианна,
Что и в Варшаве, и у нас не странно,
Когда в Москве
и ты, и я, и мы…
И осень и весна среди зимы.

В первые солнца мои,
В самые первые ночи
Иволги и соловьи
Пели намного короче.

Но, как часы на суку
Или лесная церквушка,
Долго, так долго «ку-ку»
Нам говорила кукушка.

Кажется вечной она,
Эта незримая птица…
Я и теперь дотемна
Слушал бы, если случится.

В дымке зеленых ветвей,
В рощах — все дальше и дольше…
Но чем кукушка скупей,
Тем соловьев у нас больше.

Я удивляюсь тому,
Как эти зелень и жемчуг —
Что обещая? — во тьму
И громыхают, и шепчут!

А воробей на окне,
Все принимающий числа,
Так и чирикает — вне
Определенного смысла.

Пусть я довольствовался малым:
Надземным небом и самой
Подверженной боям,
и шквалам,
И снам,
и радугам землей, —

Из глубины, из бесконечной
Сердечной, тайной глубины,
Глаза задумчивости вечной
На Млечный Путь устремлены.

У меня исчезают стихи,
Не записанные на бумагу.
Так деревьев редеют верхи
Ранней осенью мало-помалу.

Так, непойманная, в перелет
Растворяется в воздухе птица…
У меня есть исчезнувший год.
Неужели он не возвратится?

Это так.
Но когда я встречал
Тот непрожитый год
рядом с нею,
Я надежду одну загадал,
А теперь разгадать не умею.

У деревьев редеют верхи.
Снег является мало-помалу.
У меня исчезают стихи,
Не записанные на бумагу.

С ветвей, махнув морозным пухом,
Сорвался гомон и ушел…
Как будто кто над самым ухом
Рванул бумагу или шелк.

И замер воздух синий-синий.
И замер двор, насторожась.
И, падая, не падал иней,
Самим собой заворожась.

И галки, те, что испугались
То ль человека, то ль куста,
Уже беззвучно опускались
На те же самые места.

Был двор — ожившая гравюра,
И, выполненный в двух тонах,
Он ждал, ветвясь тенями хмуро
На снега белых валунах…

Туч синеватые донья,
Длинные весла лучей.
Лес.
И вдали, как спросонья,
Голос.
Какой-то ничей.

«А» или «У» — однократный
Звук, протянувшийся в лес,
Тягой своей непонятной
Поднял меня.
И исчез.

Теперь, когда уже не повторить,
Что повторялось многократно, —
Лишь те слова осталось говорить,
Которых не возьмешь обратно.

И лишь с самим собой наедине,
Бывает, взмолишься беззвучно:
Остановись.
Забудь.
Вернись ко мне.
Мы начинали неразлучно.

Листья летят, как утраты
Невосполнимые, — в тишь.
Белыми стали квадраты
И треугольники крыш.

Похорошела ворона.
Дворник нарушил пейзаж.
Многое видно с балкона,
Если высокий этаж.

В белых и синих накрапах
Там — ни названий, ни лиц.
Птицы на уровне шапок,
Шапки на уровне птиц.

Вместе и зелень, и млечность.
Нет еще зимних тиранств.
Милая недолговечность,
Лучшее из постоянств!

И, как мечтательной кистью
Брошенные второпях,
Белые, белые листья
На голубых тополях.

Я обращаюсь к тени удаленной,
Годами находящейся в отлучке,
Присутствием моим
не утомленной,
Не доведенной памятью до ручки.

Я обращаюсь к холоду и зною,
К любви я обращаюсь и к измене,
К словам с их лицевою стороною
И с подноготной.
Обращаюсь к тени.