Евгений Гребёнка - Поэзия народов СССР XIX – начала XX вв.

Ждал я встречи напрасно, себя утешая напрасно,
Что разлуки рассеется мгла, но не сразу, не сразу.

Успокой меня, весть о себе мне пришли, дорогая,
Чтоб забвенье она принесла, но не сразу, не сразу.

Но могу ли спокойным я быть без тебя, без любимой?
Дни чернеют мои, как смола, но не сразу, не сразу.

Обольщая глазами, в меня ты метнула ресницы, —
За стрелою пронзает стрела, но не сразу, не сразу.

Если пламя Фурката свиданья вином не зальешь ты,
Я погибну, сожженный дотла, но не сразу, не сразу.

То ль испарина хмеля на лике румяном,
То ль на розе роса рдеет блеском багряным?

Это — бровь или меч, почерневший от крови,
Иль небесная синь в этом цвете сурьмяном?

Это кудри ли вьются, твой лик обвивая,
Иль драконы красу полонили обманом?

А откроешь лицо — соловьи изнывают,
Млеют горлицы, словно объяты дурманом!

Прах с пути твоего люди жадно хватают,
Будто золото — нищие в рубище рваном!

Колдовские нарциссы глаза сеют смуту,
Сабли брови спешат на подмогу смутьянам.

О кокетка, оставь искушенье лукавством, —
Ведь под ним, как под ношей, сгибаются станом!

От очей и бровей твоих — гибель Фуркату, —
Месяц всходит над звездами, смуты даря нам!

Багряный тюльпан в степи — то тень твоего чела
Иль это в степях судьбы — кровавая пиала?

Хвалитель назвал твой стан подобьем райских дерев, —
Ведь он кипарис сравнил с гнилой корягой ствола!

Хоть ты красотой — луна, увы, к тебе не дошли
Те стоны, что в муках слез разлука к небу взвила!

От горестей умер я, томясь в тоске по тебе,
А ты и этот недуг притворством моим сочла!

О память давних времен! Как счастлив с тобой я был!
Я дней разлуки не знал, не ведал такого зла!

И розам в садах дано твое превосходство знать:
Поникли они к земле, едва лишь ты в сад вошла.

Молва о твоих устах проникла и в медресе, —
Из каждой кельи неслась вослед тебе похвала!

О, смилуйся надо мной, нет сил разлуку терпеть,
И в сердце боль о тебе, и скорбь моя тяжела!

Истерзанный, изнемог в разлуке с тобой Фуркат, —
О, если б милость твоя ко мне снизойти могла!

Где ж твоя луна, о сердце, стонешь ты жестоко ночью,
Кровь вот-вот зальет мне очи струями потока ночью!

Дай хмельную чашу, кравчий, — я рабом послушным стану,
Наступает время пиршеств с девой черноокой ночью!

Нет конца и края горю, боль измен меня терзает, —
Ах, к чему печаль разлуки и слова упрека ночью!

В час, когда я, мучим жаждой, о твоих губах мечтаю,
Что устам вода живая, — даже в ней нет прока ночью!

Если всем моя красотка дарит взгляд, играя бровью,
Разве на меня не взглянет, хоть бы краем ока, ночью?

В час, когда, томя лукавством, луноликая выходит,
Диво ль, что душа навстречу выйдет к ней до срока ночью!

А когда прийти захочешь — от соперников укройся,
Милость не дари открыто — скрой ее глубоко ночью!

Сколько дней лежу во прахе я у твоего порога!
Сжалься! Милости молю я — хоть чуть-чуть, намека-ночью!

Ночь измен горька Фуркату — он, рыдая, ждет свиданья, —
Кто ж меня спасет от муки гибнуть одиноко ночью!

Поутру стою несмело на твоем пути.
Все пред взором потемнело на твоем пути!

Достигают небосвода ропот мой и вздох,
А тебе до них нет дела на твоем пути.

Смерти ты моей желаешь? Что же, убивай,
Чтобы кровь моя зардела на твоем пути.

На коне с весельем скачешь, а моя душа
Под копытом онемела на твоем пути.

Камни клеветы встречаю грудью, как Меджнун,
Нет моей тоске предела на твоем пути.

О, приди же, как к Юсуфу Зулейха пришла, —
Горе мною овладело на твоем пути!

Если я, Фуркат, погибну от любви к тебе,
Ты мое увидишь тело на твоем пути.