Евгений Гребёнка - Поэзия народов СССР XIX – начала XX вв.

Трясутся все по вечерам, не смея двери отворить.
Все ждут рассвета и дрожат. Ну и настали времена!

Терзают женщин. Собрались убийцы, воры всей земли.
Захожих персов не щадят. Ну и настали времена!

Уж скоро месяц, как богач ночного отдыха лишен:
Зарыться он в солому рад. Ну и настали времена!

Худеет бай, тощает бай — незваных ждет ночных гостей.
Обвис на нем его халат. Ну и настали времена!

Везде разбойников клянут, повсюду толки лишь о них.
Все говорят, вопят, кричат: «Ну и настали времена!»

Я, Мукими, сказал бы так: «Хакимы твердые нужны, —
Пусть всех разбойников казнят!» Ну и настали времена!

То шапку носит, то чалму, — его зовут святой.
Аллаха сотню раз предаст за пять минут святой.

Его известны чудеса: он нюхает везде, —
Заслышав жареного дух, уж тут как тут святой.

Не сходят с языка его бесстыдные слова, —
Боюсь, камнями как-нибудь тебя побьют, святой!

Нечистое увидит он и тащит прямо в рот,
Но чистую обмоет кость великий плут святой.

Замерзнешь в шубе меховой в июльский жаркий день,
Едва задумает острить ханжа и шут святой.

Он самый толстый на земле, он весит больше всех,
Хотя придет без добрых дел на Страшный суд святой!

Все знает это Мукими, он правде первый друг.
Такая слава про тебя, дурной сосуд — святой!

Когда ты павой входишь в сад, любимая моя,
Все павы стать тобой хотят, любимая моя!

Твой стройный стан как кипарис. Завидуя тебе,
В саду сломался бук-шамшад, любимая моя!

Когда с улыбкой ты пройдешь, готов пробиться я
Сквозь горы горя, — я Фархад, любимая моя!

Стальное сердце у тебя: несчастные твои
Поклонники о том твердят, любимая моя!

Но где, лукавя, ты прошла равнинами садов,
Там все сады в цвету стоят, любимая моя!

Сердца соперников моих измучены тобой, —
Такой жестокости я рад, любимая моя!

Другие плачут. Мукими ликует и поет:
«Мне подарила нежный взгляд любимая моя».

Искать заставит падишах — меня ищите вы [301] Стр. 641. Искать заставит падишах — меня ищите вы . — Намек на то, что Мукими вынужден был какое-то время скрываться от преследования властей. .
Мне имя — Скорбь. Где скорбь в очах, там и ищите вы.

Мне имени другого нет. Меж тех, кто от беды,
Как сорванный тюльпан, зачах, меня ищите вы.

Лейли вы ищете? Она не там ли, где Меджнун, —
Там, где безумные в слезах, меня ищите вы.

Уж если сердце вам велит скитальца отыскать —
Среди людей, чья жизнь в цепях, меня ищите вы.

Красавиц я любил, я пил измены купорос, —
Там, где под их стопами прах, меня ищите вы.

Уста красавицы — как мед, но он не для меня.
Меж тех, кто прожил жизнь впотьмах, меня ищите вы.

Ужасны жернова судьбы. Меж тех, чья пища — боль,
К кому немилостив аллах, меня ищите вы.

Меж тех, кто муравья слабей, чья черная звезда
Горит в жестоких небесах, меня ищите вы.

В любви несчастен Мукими, — уж лучше умереть.
Там, где неведом смерти страх, меня ищите вы.

Ремесло мое — влюбленность, страсть в наставницы дана.
Кто любить мне запрещает, тех я проклял имена.

Я забыт, одна со мною собеседница — тоска.
Келья, где я умираю, будто печь раскалена.

Страх за жизнь — моя одежда, страх за жизнь — моя броня,
От дождей и стрел печали, может, защитит она?

Пусть глаза мои рыдают, — я желаю утонуть
В море, названном любовью, чья безмерна глубина.

Я люблю, я умоляю, но не взглянешь на меня.
Ты не любишь, — ты, наверно, из железа создана.

Весть пришла: между собою бой влюбленные ведут, —
На путях любимой — знаю — непрестанная война.

Тьму фонарь твой разгоняет… Почему же, Мукими,
Существо твое пылает, а судьба твоя темна?