Олег Анофриев - Есть только миг

– Не по-мужски, – прибавил ракетчик. И пригласил на танец «новенькую».

Танцуя с ракетчиком, Она все время поглядывала на художника с улыбкой Джоконды.

Но тот увлеченно отплясывал с артисткой, не обращая внимания на Ее взгляды.

– Вот тварь! Теперь она нашего художника кадрит, – забыв всякую дипломатию, прорычал «кандидат в мужья».

Дальнейшее я и рассказывать не стану.

И так ясно, что к концу месяца все трое были бешено влюблены в гордячку и тихо ненавидели друг друга.

У всех троих в кармане лежал заветный Ее телефон, о котором «не знал никто»!

Кончилось лето. Все вернулись в Москву. Друзья как ни в чем не бывало продолжали дружить. Но все уже было не то.

Двое взрослых мужчин, в прошлом верные друзья, каждый по отдельности, втихомолку, звонили «любимой», неохотно наговаривали друг на друга всякие мерзости и готовы были на все, только бы добиться взаимности.

Но Она, сохраняя неприступность, принимала их ухаживания, иногда даже встречаясь то с одним, то с другим.

Только художник не проявлял к ней никакого интереса и продолжал встречаться с «артисткой». Только дело у него пошло ходом.

Он стал писать картину за картиной и вскоре накрапал на персональную выставку. Но он никого из друзей на выставку не пригласил.

К осени дело совсем разладилось.

Она накалила друзей докрасна, от безразличия художника сама раскалилась, как утюг.

Дальше так продолжаться не могло.

Она решила пойти ва-банк! И пригласила всех друзей на свой день рождения. Ничего не подозревая, ребята дружно явились, а художник даже со своей «артисткой».

На пороге их встретила… Нет, не красавица, а оглушительно красивая женщина, которая одновременно напоминала и Мэрилин Монро, и Софи Лорен, и Эдиту Пьеху – одновременно!

Эффект был сногсшибательный!

Ребята остолбенели, и даже художник причмокнул губами и произнес:

– Всю бы жизнь писал таких красавиц!

А «артистка» тихонько шепнула художнику: на твоих картинах она лучше.

А дальше?! Дальше – она подошла к художнику и тихо сказала:

– Я тебя люблю!

Пауза. А потом все замельтешили, стали изображать: кто недоумение, кто справедливый гнев, кто растерянность.

«Артистка» заторопилась домой. А художник ответил, дрожа от напряжения:

– И я тебя!

И вместе с «артисткой» вышел из дома. Компания распалась.

Дружба кончилась.

Любовь так и не осуществилась.

Но тоска… Тоска осталась в душе каждого на всю жизнь.

Тоска по утерянной дружбе, по неизлечимой любви, тоска по потерянной верности. Хорошо бы вам не знать такой тоски.

«Земную жизнь пройдя до половины» – эти строки могли бы стать эпиграфом к моему неземному рассказу, который позволила мне поведать вам Магистрисса ближнего круга, ведающая земными проблемами, – Луна. За пределами земной жизни это категорически запрещено, но Луна, обиженная тем, что именно в этот момент Земля затмила ее почти целиком, отступила от Закона и в темноте, под шумок, позволила мне отправить с одним из лунных лучей, не закрытых Землей, этот рассказ, чем я и воспользовался.

Вот мой рассказ.

Итак, дойдя до конца земной жизни, я и моя верная спутница, оставив на Земле все, что нам принадлежало, налегке стали подниматься в небесную высь, прекрасно понимая, что мы, словно молекулы, не имеем ни тела, ни формы, сохранив лишь великое таинство Эзотерического Пространства – сознание.

Объяснить вам, почему мы оказались вместе, очень просто. Дело в том, что мы никогда и ни в чем не привыкли уступать друг другу. И когда со мной случилось то, что должно было случиться в конце земного пребывания, то моя верная спутница, которая прожила в незавидном положении моей супруги всю сознательную земную жизнь, не захотела уступать мне и тут же отправилась следом за мной.

Подниматься ввысь было совсем не трудно, если бы не частые столкновения с такими же, как мы, субстанциями.

О том, что попадем во что-то похожее на рай, мы догадались гораздо позже, а пока возносились с чувством удовлетворения, может быть, даже чуть большего, чем на Земле.

Через некоторое время наше сознание (я говорю «наше», потому что и на Земле мы отличались единомыслием) стало интересоваться: куда это мы вздымаемся и как долго будет продолжаться наш взлет?

Впрочем, причин для неудовольствия у нас не было, и сознание наше несколько угомонилось. Оно откуда-то знало, что впереди нас ждет вечность.