Владимир Соколов: Утро в пути. Стихи

Густым гудком ночной покой затронут.
Скрипит фонарь, и желтое пятно
Скользит по мокрым камешкам перрона,
Невиданного кем-то так давно.

Перрон, перрон, есть и такое счастье:
Опять ступать по шлаку твоему.
Почтовый поезд, черный от ненастья,
С пыхтеньем удаляется во тьму.

И тополя, продрогшие порядком,
Шумят под градом капель дождевых
И обнажают светлую подкладку,
Отмахиваясь ветками от них.

А возле грязь, да в колеях солома,
Да лужа с отражением столба.
И радуясь, что наконец-то дома,
Приезжая стирает пот со лба…

Когда тебя от мира отгородит
Косой забор осеннего дождя,
Когда с тобой по комнате забродит
Тоска, слова неправые твердя,

Тогда придет товарищ. Он без стука
Войдет, сырою улицей дохнув.
Внесет сквозняк. Тряхнет до боли руку,
В глаза посмотрит. Подведет к окну.

Но ни о чем и спрашивать не станет,
Лишь дверь откроет, окна распахнет.
Велит пойти умыться. В угол взглянет,
Где карточка висела. И поймет.

И никаких не будет разговоров,
Прекрасных слов, советов от души.
Но грохотом войдет в квартиру город,
Холодным ветром тронув чертежи.

И с них, забытых на день или нá два
Лишь оттого, что ты не мог забыть
Ее глаза, ее чужую правду,
С них сдунет пыль. И ты захочешь жить.

Ты, раскрутив дипломные рулоны,
Увидишь дом, задуманный еще
В ту Ночь, когда от клена и до клена
Вы с ней бежали под одним плащом.

И не было тогда тебя счастливей,
Хоть ты и знал, что этих арок взлет
Наверняка останется в архиве,
Как сто других студенческих работ.

Но ты решишь на зло всему огромный
Построить дом, разбив сады вокруг.
Пусть будет в нем как можно больше
комнат,
А в комнатах — счастливых глаз и рук.

И ты уже ни слова не услышишь.
С карандашом, с резинкою в руке
Ты кинешься менять углы и крыши,
И будет все опять в черновике.

А друг, решив: оставить можно смело,
Уйдет, свое скрывая торжество.
А ты кивком простишься между делом
И не заметишь помощи его.

Мы забываем передать приветы,
Спеша к делам. Но память есть одна —
Она с тобой по всем дорогам света
Твоих друзей проносит имена.

И чем твои пути трудней и шире,
Тем больше тех имен. И в зной и в снег
Огромен мир. Сторон в нем не четыре,
А сколько может видеть человек.

И где б ты ни был, если тронет мука
Твое простое сердце в горький час,
К тебе придет товарищ. Он без стука
Войдет, лишь сердцем в сердце постучась.

Чужой, непонятной
Тоской теребя,
Все снятся плохие
Мне сны про тебя.

Но я не обижу
Любви наяву
Ни делом, ни словом —
Не этим живу.

Но только в разлуке
Больнее втройне
За каждый твой взгляд,
Что подарен не мне.

За каждое слово,
За шаг твой любой,
Что мучит другого,
Что видит другой.

А я… Что ни вижу
И чем ни маним,
Мне глаз моих мало —
Твои бы к моим!

…Заводская сталь
Полыхала в ночи.
Хотелось оказать:
«Посмотри на лучи».

Хотелось сказать
(Только было нельзя):
«Не там ли подруги,
Не там ли друзья,

Не там ли ребята,
Что только вчера
Мальчишками были
И вот — мастера…»

Вбирал в себя рельсы,
Гремел паровоз,
И к берегу моря
Однажды привез.

…Казалось: дышало
Прибрежное дно.
Волна набегала —
Вздымалось оно.

Но, чуть показав
Из глубин валуны,
Опять опадало
С откатом волны.

А ветер метался,
Поверхность рябя…
Но я это видел
Один, без тебя!

Но я поделиться
С тобою не мог
Ни небом, ни морем,
Ни ветром дорог…

Чужой, непонятной
Тоской теребя,
Все снятся плохие
Мне сны про тебя.

Но я им не верю,
И ты им не верь.
Мы вместе откроем
Вагонную дверь.

С друзьями простимся.
Умчим налегке.
В окно заглядимся
Щекою к щеке.

И будут соседи
Ворчать поутру,
Что всё открываем
Окно на ветру,

Но ласково с нами
Простятся потом,
Когда на глухом
Полустанке сойдем.