Леонид Кузнецов: Прощай, Чукотка!

Сегодня я с Чукотки улетаю
На этот раз прощаюсь навсегда.
Её от сердца с болью отрываю
И, знаю, не забуду никогда.

Я вспомню все: и галечные косы
На устьях и в верховьях быстрых рек,
На побережье хмурые утесы
И волн кипящих яростный набег.

Стенанья чаек с птичьего базара
Льдов изумрудных глыбы над водой
Тревожный запах дальнего пожара
Цветущей тундры сладостный настой.

Оленей стадо на речной террасе,
Медвежий след на илистой косе
И заструги на заметенной трассе
И куст шиповника во всей его красе.

Широкие зеленые долины
Цепочку лакколитов над рекой,
И сопок обнаженные вершины,
Чернеющие летом и зимой.

И волшебство рассветов и закатов,
И бесконечный, яркий летний день
И струи звонких, светлых перекатов,
Пугливых рыб стремительную тень.

Широких ям ленивое теченье,
Таинственную зелень их глубин
(Я помню, как-то в радостном волненье
Дна не увидел из-за рыбьих спин),

Размытые подковами обрывы,
Поросшие кустарником густым
(О, как они над ямами красивы!)
И оползни по их бокам крутым.

И красоту озер лесных и горных,
Её немногим дал Господь впитать.
(Я до конца хранил мечту упорно
Проститься с ней к озёрам тем слетать.)

Полярной ночью лунные восходы,
Сиянья сполох, звезд холодный свет,
Пургу, коварство перемен погоды
И в наледи теряющийся след.

Январской тундры снежную пустыню,
Великое безмолвие в ночи,
Когда у губ шурша дыханье стынет,
И солнца долгожданные лучи.

Апрельское слепящее сиянье,
Сплошной сверкающий на солнце снег.
И в мае вод свободных ликованье,
Бурлящие потоки вздутых рек.

И перелётной птицы караваны,
Их крик в прозрачной майской вышине…
Воспоминанья эти – соль на раны,
Нет, Петербург не даст покоя мне.

И стиснет грудь мою тоской глубокой,
И так захочется увидеть вновь
На бурых кочках над сухой протокой
Янтарь морошки и брусники кровь.

Страна просторов необъятных и контрастов,
Прощания с тобою час пробил
Нет, жизнь моя прошла здесь не напрасно,
Тебя как родину я, видит Бог, любил!

По Чауну я поднимаюсь вверх,
Гудит мотор натруженный устало,
Сорвался южный ветер как на грех,
Убавил ход, чтоб лодку не швыряло.

По стрежню правлю, мели обходя,
От брызг весь мокрый, ежусь под фуфайкой
Вот гуси поднялись с косы, галдя,
Вот утки пронеслись пугливой стайкой.

У поворота лодки на приколе,
И группа домиков маячит на холме.
Пристану, чаем обогреюсь, что ли,
Сегодня сырости хватило мне вполне.

Здесь сделал Чаун полный разворот.
И подмывая холм неудержимо,
Вода дошла до линзы в этот год
И синий лед в обрыве обнажился.

Совхозный ледник в линзе много лет
Хранил надежно мясо и уловы.
Но вечного, как видно в мире нет
Теперь долбить придется где-то снова.

Стрекочет в будке весело движок,
А над коптильнею дымок курится.
Вгоняю якорь лапами в песок
И на берег схожу, как говорится.

Меня хозяева приветливо встречают
И с ними пес громадный водолаз,
Да, видно здесь друзей не забывают:
На плечи лапы положил тотчас.

По холке пса я ласково треплю,
Здороваюсь за руку с рыбаками,
Я руки эти крепкие люблю,
Здесь все сработано вот этими руками.

Заходим в дом, там чайник уж кипит,
Балык нарезан крупными кусками
Икры кастрюлька на столе стоит,
Уха с печёнками и головами.

Что ж мой черед, рюкзак свой развязал,
Хлеб деревенский, прямо из пекарни,
Шмат сала и бутылку я достал,
Смотрю – повеселели мои парни.

Во время промысла – у них «сухой закон»,
Ну, разве ради гостя исключенье…
Все вспомнилось сегодня словно сон,
Ведь 20 лет прошло с того мгновенья.

Хозяином на Леднике стал сын,
А за столом со мною мои внуки.
И знает только лишь Господь один!
Как вытворяет жизнь такие трюки!

Сам старый ледник унесла вода,
С тех пор река уж полхолма размыла.
Хоть не осталось от него следа
Зимовье «ледником» зовут все старожилы.