Леонид Кузнецов: Прощай, Чукотка!

Как на пенсии живешь, Володя?
Небо часто снится по ночам?
Ленты рек во власти половодья!
Чаун, Пучевеем, Поляваам?

Сколько же летал и сколько видел!
По любой погоде, в. час любой,
Бог тебя талантом не обидел!
Как никто ты рисковал собой.

Всепогодным ты не зря считался
Безотказен был, людей спасал,
Не гордился и не зазнавался,
Я ж с тобою как «балласт» летал.

Где же те охоты и рыбалки,
Мыс Наглейнын и Выльхырынын?
Я ослеп и не хожу без палки
Раз в два года прилетает сын.

Он привозит нам дары Чукотки:
Оленину, ряпушку, гольцов,
Наливаем мы за встречу стопки
Слушать до утра его готов.

Прошлое проносится виденьем,
По ночам я постоянно там
Той Чукотке не грозит забвенье
Пока живы, будет сниться нам!

Твой юбилей случился на Амуре.
В какой компании и с кем сидишь?
В командировке ты, увы. Не в туре
И над компьютером своим корпишь.

Начальники резвятся в ресторанах,
Им на работу глубоко плевать,
У них всегда полно «бабла» в карманах,
В командировках можно пировать.

Черт с ними, пусть они себе порхают,
Но требовать за труд свой не стыдись.
Скажи, что программиста потеряют.
Разочек хоть нахальства наберись.

Здоровья крепкого тебе желаем.
«Размочим» здесь прошедший юбилей.
«Все будет хорошо, мы это знаем»,
Как пел Сердючка в песенке своей

Роща словно снегом припорошена:
Вновь черемуха-волшебница цветет:
В моем сердце старом и изношенном
Чувство прежнее воскреснет, оживет.

Аромат напомнит опьяняющий
Тропку узкую на берегу,
И закат за речкой догорающий,
Трех сестер березок на лугу.

Вышло так: тот вечер был решающий
Удивительный в моей судьбе,
Помнишь, как букет благоухающий
В майской роще я нарвал тебе?

В 39-м все началось:
Граница здесь пролегла,
Заставу срочно ставить пришлось
И вот работа «пошла»:

Изрыли окопами все бугры,
«Старались» и финны и мы,
Но было тихо здесь до поры,
До новой страшной войны.

В 41-м и немцы пришли,
Долгий начался кошмар.
Три года на бедном клочке земли
То тлел, то пылал пожар.

«Долиной смерти» стал Пятачок.
Дивизии гибли, полки.
Никто добиться успеха не мог,
Лишь кровь лилась у реки.

Здесь полк пограничный в засаду попал
В лесу на стыке дорог.
Теперь в этом месте мемориал,
Вырваться полк не смог:

Колонну на марше враг подстерег,
Дорогу под ней взорвал,
Движенья лишил, на части рассек,
Потом в упор расстрелял.

Недолгой радость у финнов была,
Возмездия час подоспел:
Позиции их разбомбили дотла
И мало кто уцелел.

Здесь Вуокса спокойно течет,
Нет ни порогов, ни скал,
На берегу развороченный дзот,
Он подступы прикрывал.

Низкие ровные берега,
Дороги подходят к воде.
Такой переправы на берег врага
Поблизости нет нигде.

Столб пограничный гранитный стоит,
Герба уцелел фрагмент
Осколками, пулями весь избит,
Места живого нет.

Столб-свидетель потряс меня,
Страшно даже смотреть:
Какая же плотность была огня!
Кто тут мог уцелеть?

За дзотом в лесу залегла высота:
Бугры из камней и песка.
Метров 20 высотка та.
Морены от ледника.

Лес этот вырос потом на костях.
Голой была высота.
Все уничтожено было в боях,
Ни дерева, ни куста.

Сколько здесь взорвалось гранат,
Бомб, снарядов и мин.
Здесь рядом в камнях в округе лежат
Немец, русский и финн

Ключом к переправе высотка была
И над дорогой контроль.
Сколько жизней она отняла,
Играя зловещую роль.

«Хозяев» меняла не раз высота,
Кровью окопы залив.
Сколько трупов в себя приняла,
Морены костями покрыв.

Помню подростком я откопал
Странный боекомплект:
С вражеским рядом наш русский лежал
На бруствере много лет.