Хана Сенеш - Я себя до конца рассказала. Сборник стихов израильских поэтесс

В одной лазурная и кроткая вода,
другая, гневная, в одежде мутно-пенной,

В одном русле — родные навсегда,
в другом русле — чужие неизменно…

В моей душе к тебе и нежность и вражда,
Как Рона с Арвою, струятся сокровенно.

День уходил, уже темнело,
День угасал.
Закатным золотом одело
Вершины скал.

Померк полей простор далекий,
Простор немой,
И смутен путь мой одинокий,
Пустынный мой.

Судьбе всевластной не перечу
И говорю:
За все, за все, что мне навстречу —
Благодарю!

Ты ли это, конец? Неба ясен простор,
Дней грядущих туманы мерцают вдали,
Травы зелены, осени дни не пришли
До сих пор.

Я приму приговор. В сердце ропота нет.
Улыбались цветы на пути у меня,
Пламенели закаты, был чистым рассвет
Уходящего дня.

Я боялась,
Чтоб он не простившись от нас не ушел…
Так печальны глаза,
И скрывается горечь во рта уголках;
На забавы детей он посмотрит серьезно,
Разозлится, и вдруг замолчит, будто скажет:
«Не все ли равно?..»

Будет вечер, и встреча друзей, и его опустелое место,
и ужалит уверенность коброй.
Побледнев, мы поднимемся все,
Поспешим в его комнату.
Нет его, нет,
Лишь белеет письмо на столе —
Последнее.

В моем одиночестве — зверем раненым
Часами лежу в молчании душном,
В саду ни ягодки мне не оставлено,
Но все простило сердце послушное.

Если эти дни последние, как мне быть?
Надо тихою стать, бессловесною,
Чтобы горечью не возмутить
Подругу мою — синеву небесную.

Рукою доброю погладь мою, —
Пусть как сестре — назад не оглянуться.
Мы знаем: после бури кораблю
В родную гавань больше не вернуться.

Утри мне слезы. Только ты один
Найти сумеешь ласковое слово.
Мы оба точно знаем: блудный сын
Родного неба не увидит снова.

Как сердце устало в ночи горевать,
В ночи горевать под бессонной тоской.
Своею рукою ли нить оборвать,
Лишь нить оборвать — и конец, и покой?

Но день занялся, он ко мне наяву
Прозрачным крылом постучался в окно.
Своею рукою ли нить оборву?
Терпи, мое сердце… мгновенье одно.

Без слов, без движенья
К тебе я прижалась.
Миг вечности равен,
В нем нежность и жалость.

Познаю покой
Изнуренного зноем:
Он сел отдохнуть,
Скрытый тенью лесною.

Забуду судьбы
Беспощадную руку.
Для праздничной жизни
Готовящей муку.

Миг вечности равен.
В нем нежность и жалость.
Без слов, без движенья
К тебе я прижалась…

Страна моя, тебя
Не воспевала я.
Не славила побед
И бед борьбы твоей:
У Иордана я
Сажала деревцо,
Тропинку нашла,
Бродя среди полей.

Мой дар убог и нищ —
Я знаю это, мать! —
Дар дочери твоей
Убог, и нищ, и тих:
Лишь радости заря,
Когда взойдет твой день,
Лишь затаенный плач
О бедствиях твоих.

Да, кровь ее в крови моей
И песня в песне неустанной.
Рахел, пастушка стад Лавана,
Рахел, праматерь матерей.

И потому мне тесен дом.
За город — там пастушки пели,
Там трепетал платок Рахели
В пустыне, на ветру сухом.

Иду с котомкою своей,
Дорога знойная пылится,
В босых ногах моих хранится
Вся память тех далеких дней.

Так я сижу… Тело поникло, дрожит рука.
Солнце на небе чужом стынет.
Слышу тихий приказ — по родине это тоска —
Встань и иди! Что тебе на чужбине!

Так поднимаюсь… Так это в тысячный раз со мной.
Так я иду. Усилье бесплодно.
Так по дорогам бреду в дождь и зной;
Так я люблю… Так: безысходно.