Алексей Прасолов - На грани тьмы и света

Стою, как на краю земли.
Удар — по темени, по крыше!
Сопи, недоброе, дремли!
К луне выходят корабли.
Как хорошо, что там, вдали,
А то б я ничего не слышал.

Дорога все к небу да к небу,
Но нет даже ветра со мной,
И ноле не пахнет ни хлебом,
Ни поднятой поздней землей.

Тревожно-багров этот вечер:
Опять насылает мороз,
Чтоб каменно увековечить
Отвалы бесснежных борозд.

И солнце таращится дико
На поле, на лес, на село,
И лик его словно бы криком
Кривым на закате свело.

Из рупора голос недальний
Как будто по жести скребет,
Но, ровно струясь и не тая,
Восходят дымки в небосвод.

С вершины им видится лучше,
Какие там близятся дни,
А все эти страхи — летучи,
И сгинут, как в небе, они.

Итак, с рождения вошло —
Мир в ощущении расколот:
От тела матери — тепло,
От рук отца — бездомный холод.

Кричу, не помнящий себя,
Меж двух начал, сурово слитых.
Что ж, разворачивай, судьба,
Новорожденной жизни свиток.

И прежде всех земных забот
Ты выставь письмена косые
Своей рукой корявой — год
И имя родины — Россия.

Я иду привычною дорогой.
Петухи поют начало дня.
Месяц, за ночь под мостом продрогнув,
Равнодушно смотрит на меня.
Вздрогнут травы, и под нежным ветром
Сонный куст роняет вешний цвет.
Над рекой, невидимые, где-то
Соловьи затеяли дуэт.
С перекатным гулом ровным шагом
Тракторы с околицы идут.
Свет зари, как розовая влага,
С лемехов стекает в борозду.
Там в густом гудении пчелином,
Осыпая с веток майский снег,
Встанет сад над пустырем сурчиным
В недалекой будущей весне.
Тонкими зелеными струями
Озимь бьет упорно из земли.
И насос над речкой, с соловьями,
Деловито запыхтел вдали.
Это по веленью комсомольцев
В поле направляется река.
Стихла озимь… И победно льется
В небо струйка долгого свистка.
Больше горю с желтыми ветрами
В этот край дороги не найти.
Тропы бедствий заросли хлебами,
Дав просторы светлому пути.
Дрогнули синеющие дали,
Луч сверкнул клинком из-за реки,
И хлеба в безмолвии подняли
В синеву зеленые штыки.

Вот он грудью встает против бури,
Чтоб хлебам подниматься и цвесть,
И в его непокорной натуре
Что-то истинно русское есть:

Среди поля в доспехах зеленых
Он стоит — как ни лют ураган,
Никогда не сгибая в поклоне
Неподатливый кряжистый стан.

И недаром не робким осинам,
А дубам — вот прекрасна судьба! —
Как бойцам, доверяет Россия
Охранять золотые хлеба.

…Пройду по памятным могилам,
И снова здесь, наедине
Предстанет мир живым и милым —
Открытым мне.

И смерть провозгласит рожденье,
И слово с миром — наравне,
И словно молния — мгновенье,
Понятное и вам и мне.

И ночи нет, и светлой дрожью —
Поток знакомого огня,
И вот стою я у подножья
Едва угаданного дня.

И взгляд мой луч высокий ловит —
Свою наследственную нить:
Дай Бог нам встать у изголовья,
Чтоб для рожденья — схоронить.

Я пел и легко и бездумно, как птица,
Но так не поется уж мне…
Иное — суровое — в сердце стучится
И зреет в его глубине.
Оно не дает мне покоя ночами,
Тревожа, волнуя, маня,
И годы, столетия — днями
Несутся тогда для меня.
И я поднимаюсь ступень за ступенью,
И вот на вершине стою,
И кажется, больше тоске и сомненью
Не тронуть уж душу мою.
Кипят во мне силы любви и познанья,
И все мне доступно тогда:
И тайны сердец, и простор мирозданья,
Где мы не оставим следа!

В глаза струится лунный свет —
И не заснуть.
Скажи, родная, мне в ответ
Хоть что-нибудь!..

Обидел горько я тебя —
И ты молчишь;
Потом, страдая и любя,
Мне все простишь.

В семье проказником я рос,
Знаком с лозой,
Но возвращался после слез
Ко мне покой.

Теперь хотел бы слез я сам,
Но нет их, нет! —
И так тяжел сухим глазам
Недвижный свет.