Кирилл Кожурин: Царский путь. Стихотворения 1990—2014 гг.

Мотив, звучавший в прежние года,
Порою зазвучит далеким эхом —
И мертвые воскреснут города,
Опять к земным разбужены утехам.
Зовет, влечет, берет в полон тогда,
Стелясь в ногах медвежьим нежным мехом,
Мотив, звучавший в прежние года.

Всё движется по замкнутому кругу:
Светила, боги, души и тела.
Все птицы, улетающие к югу,
Вернутся с возвращением тепла.
Что ж по зеленому тоскуешь лугу,
Душа моя? Иль ты не поняла:
Всё движется по замкнутому кругу!..

Белое молчанье лилий,
Спрятавшихся в камышах…
Тщетно ли они молили?
Тщательно ль таили страх?

Факелы тигровых лилий
Ярко запылали вдруг:
Огненные взмахи крылий,
Страстные сплетенья рук.

Царственные отраженья
Лилий в серебре зеркал.
Чудного преображенья
Некогда не ты ль искал?

Словно снежное наважденье,
Возвратилось моё сновиденье
Из глубин лабиринта зеркал.
Снова нежное это растенье
Возросло средь оскаленных скал.

На серебряной амальгаме
Заплясало черное пламя,
И отчетливо вдруг возник
В том дурманящем фимиаме
Ослепительно-белый лик.

Четкий профиль снежной камеи
Становился темней, темнее —
И нежданно в огне запылал,
Словно в танце ночном Саломеи,
В смертном танце семи покрывал…

Зрачок его застыл на глади моря ртутной,
Над черной пропастью склонился темный лик —
И вот на глубине таинственной и смутной
Забился рыбкою голубоватый блик…

Седою пеною вскипает поминутно
И превращается в клокочущий родник
Поверхность ровная – и в пестроте лоскутной
Переливается, меняясь каждый миг…

Но вспыхнет вдруг лицо, зажженное рубином;
Предстанет смертным он в багряном нимбе львином,
Избранник Вечности, забывший Смерти страх, —

И в тигле огненном, неспешно остывая,
Заплещется волна червонно-золотая,
Лишь в императорских отражена зрачках

Лейте, лейте слезы ныне,
Лунные богини!
По равнине синей-синей
Бродят берегини.

Уж Луна, кругла, светла,
Между башнями взошла,

Осветила сонный мрак —
И в пруду проснулся рак.

Шум дневной давно умолк
Только воют пес и волк,

И дорога вьется вдаль,
И нечаянна печаль.

Лейте, лейте слезы ныне,
Лунные богини!
По равнине синей-синей
Бродят берегини.

Изида, Изольда, Жизель…
Далеких созвучий свиданье.
В крещенскую прорубь, в купель
Отдал драгоценную дань я.

Стою, над водой наклонясь,
Любуясь внезапным явленьем, —
Невещная выросла связь
Меж мной и моим отраженьем.

И голубем имя взлетев
Тонуло в небесной купели —
Взошел драгоценный посев
И мертвые птицы запели.

И лунные лики богинь
Светили над снежной равниной —
Почти почерневшая синь
Звездой отзывалась единой…

На голове его – из золота венок.
Хитон пурпуровый так пламенно блистает,
Что смертным кажется: с небес спустился бог.

Когда же танец он священный начинает,
Сверкая радугой золототканых риз,
На землю истинно нисходит Дионис.

Изящный стан колонн вдруг оплетают лозы,
И слышится вблизи рычание пантер,
Вакханок возгласы, нескромный смех гетер.
Прозрачный виноград льет радостные слезы.

Над лугом кружатся хрустальные стрекозы,
Как стаи маленьких Амуров и Венер.
В ночи Иерофант, таинник звездных сфер,
Являет дивные свои метаморфозы.

Вепрь морской под парусом червленым
Мчится по дороге лебедей.
Окоем сомкнулся с небосклоном,
Как моя душа – с душой твоей.

Это только зелье, только зелье
Унесло нас в огненную даль…
Хрусталя небесного веселье.
Льдин исландских древняя печаль.

Жаждет влаги дно сухое кубка.
Жаждут опаленные уста.
Поцелуй твой – словно с оцтом губка
На устах распятого Христа!

В тишине, медлительные, тают
Льдины – безглагольно, словно дым,
И слова обетов прорастают
Средь могил терновником живым.