Саша Чекалов - Давайте веселиться!

типичный лишний человек, посланец ночи»

а где-то – ветер, и судьба, и запах вкусный

звучит прелюдия, слаба, в далёкой кузне:

всё тук да тук… и каждый тюк дерёт таможня

и молятся и финн, и тюрк… да сколько ж можно!

бежать: туда, где хлещет жизнь и смысл у бурь есть!

где женщины сжигают жир – с ленцой любуясь

на перца пришлого рывки («у нас – никто вы!»)

…идут по сходням рыбаки, на всё готовы.

«право, я тебя не стою»??

скажем, есть бараний бок

а на полке над плитою

примостился коробок

ты – одна из куси списек

…вот заносится рука —

чтоб тебя (татухи, пирсинг)

вынуть вон из коробка

но – роняет… в лужу между…

между мойкой и плитой —

где теряешь ты надежду:

там – и грешный, и святой,

разбросав устало ноги,

с чем-то липким на душе,

будто спичка, одинокий,

я – давно лежу уже.

так теперь и будем рядом…

смертный холод сердце сжал…

а в головке каждой спрятан

одноразовый пожар!

ведь могли бы загореться

и – зажечь… ну а затем?

…береги-ка лучше сердце

в этой лучшей из систем

а не то… не знаю… риски…

голод мор потоп падёж…

да в какие-нибудь списки

ненароком попадёшь…

а не то – рука над нами

снова дрогнет («горячо!»)

и в альков, увитый снами,

рухнет кто-нибудь ещё:

третий лишний

…тьфу, четвёртый…

где ж надежда, люди! где ж…

скажем, нет её.

и твёрдый,

как родительный падеж,

путь единственный – как данность:

бег эпох, недель, минут

наблюдая – ждать, когда нас

вон куда-нибудь смахнут.

ждать – бесцельно, бесполезно

ждать – тоскуя и скорбя

здать – так искренне, так незно

…нет, не стою я тебя

День был утомительно пресен…

и, зайдя, спросил сосед: «Слышь,

чё ты не поёшь своих песен?»

…Монотонно капало с крыш,

ветер, было слышно, метался,

когти мгла вострила вдали —

и «Уход великого старца»

в жилу демонстрировали.

Я ответил, выключив ящик

(а бандуру – сдёрнув с гвоздя):

«Потому что нет настоящих,

искренних, как шёпот дождя, —

так, одни беспомощно злые,

умствования»…

И – запел:

про расклады наши гнилые

да про то, кто что не успел…

Пел я про нелепое детство…

Пел о том, как юность легла

и, не дав вокруг оглядеться,

будто по команде, дала…

Пел о неродившейся силе,

о твоих глазах, моя тьма…

И вставал за окнами синий

вечер, обнимая дома.

И включил опять сосед телек,

а потом сказал: «Извини,

прав ты был… Довольно истерик

в форме музыкальной фигни!

Нужно звать людей к новой жизни.

И – чтоб был какой-то навар.»

А потом забрал свои джинсы,

те, что поносить мне давал.

И ушёл… Резвилась погода:

то вдруг снова минус, то плюс;

я сидел печально и гордо,

думая: «Пойду, утоплюсь…

Или нет, повешусь, пожалуй»…

Новости пошли, будто встарь,

с новою ведущей поджарой…

(А потом – «Берлин» Рифеншталь)

…Живи, как положено. Долго

ухаживай… После женись.

…Выгуливай датского дога.

Лениво с женою бранись.

Расстанься. Надыбай подругу

(а лучше бы сразу троих)…

И – бегай лошадкой по кругу,

на дольки его раскроив.

Смотри астраханские фильмы…

Смущаясь: «Ах, чтоб он отсох!» —

меняя наездниц, как фирмы,

целуй их с обоих концов…

Мечись, будто бисер, под ноги…

Работай то этим, то тем —

нося на ключах для подмоги брелок – гороскопный тотем

и будет весна, я уверен!

И будет родных и друзей

круг тесен! – а ты, блин, как мерин,

тащи на себе карусель:

ведь некому больше, пойми же!

…Стрела-то уж – на тетиве.

Решайся: ни выше, ни ниже,

а – в дамки!

…И толпы парнишек

завидовать будут тебе.

Но зря не рисуйся: бог датский —

ты всё-таки принц, а не вор.

…Ремень поправляя солдатский,

с урлой заведи разговор;

кого угости сигаретой,

кому анекдот расскажи…

Пусть кухнею веет нагретой

(для торта готовят коржи,

а что! – не кончаются свадьбы)…

Пусть пыль покрывает колчан!

…Кого бы до кучи позвать бы?..

Башка – не башка, а кочан:

устал ты от той карусели…

Ну ладно, давай продолжай…

Все гости, по-моему, сели —

речугу, виновник, рожай.

Скажи, что и хлеба, и сала

на много достанет торжеств —

пусть вертится наша Сансара,

бессмысленная, будто жест!

Пусть бесятся ваши кощеи!