Сергей Черсков: Сборник редакторских анонсов литературного портала Изба-читальня. Том первый. Поэзия и песня

Может, Господь, отдавая людям
лишь на минуту свои бразды,
зорко глядит, каковы мы будем?
Сможем ли выстоять в час беды?

Все мы живем, как хотим и можем.
Каждому свой нам отмерен век.
Но, чтоб на зверя не быть похожим,
не забывай, что ты – человек!

Отвяжут тень от ног когда-то,
И мы отчалим налегке, –
Наверняка, известна дата
В небесно-чистом далеке.

А бремя вечных одиночеств
На тень возложат сей же час:
В премудрой книге нет пророчеств,
Что будет с тенью после нас.

Возможно, их утащат черти.
У них отлажен ход конем, –
Иметь доход на каждой смерти,
И грешных потчевать огнем.

А, может, все в поля умчатся,
И обернутся трын-травой,
А кто-то в печке домочадца
В трубе затянет нудно вой.

Им нет навязанного долга,
Как нет веков, часов, минут,
Но смотрят в небо, – кротко, долго, –
И, будто мы: чего-то ждут.

Пугают девушек-прелестниц, –
Меняют им овал лица,
Когда в исход подъездных лестниц
Ложатся в позе мертвеца.

И пляшут дико в лунном свете,
Как бесом тронутый халдей…
Я часто вижу тени эти…
Они скучают без людей…

Париж в огне. Газеты лгут о мире,
О Магомете, как Абдо Шарли,
Как прочие – о солнечной Пальмире.
Пришли, обворовали и ушли…

«Юпитеры» на фоне декораций
Выхватывают сцены поострей
Под возгласы продажных папарацци,
Под плач детей и стоны матерей.

Никто не снимет фальш-костюм с убийцы:
Под маской нет ни лика, ни лица.
Кто на плацу? – французы иль сирийцы?
Нам не дано провидеть до конца.

Железною ордою правят бесы,
Похожие телами на людей,
И фюреры ведут свои конгрессы
Под прессы синтетических идей.

За сто последних лет всё те же броды,
Всё тот же бред, всё так же говорят.
В итоге СМИ гребут свои доходы
За самый сильнодействующий яд…

Я вызываю на переговоры
Своих собратьев по ночному вздоху.
Готовых, как и я, к переполоху
За бранные и злые оговоры.
Мой лабиринт во мне и где-то выше.
Пройдя пустым и мрачным коридором,
Я ощущаю идентичность с вором,
Нашедшим уголок на тёмной крыше.
Он, как и я, боится приговора…
Но я не вор, мне чужды звоны стали.
Гортань и связки попросту устали
Служить певцами смешанного хора.
Мне всё здесь тесно: платья и квартира,
Я задыхаюсь без воздушной массы,
Во мне смешались все земные расы
И формулы растительного мира.
Я не одна прокладываю мысли
К ажурной пене Млечной полосы,
Их не измерить, бросив на весы,
Они, как эхо, в воздухе зависли.

Да, я – патриот! Я – часть плоти, что от
Российской империи, той, где живёт
великое множество сильных народов,
рас разнообразных, различных пород.
Здесь тьмы городов, тут богата природа,
пространство – не хватит сапог-скороходов:
от южных степей до таёжных болот,
чтоб земли пройти – недостаточно года.

Здесь тюркский в славянский вливается род,
в один дом с помором татарин идёт,
и дух евразийства не выветришь сроду,
и две части света сошлись не вразброд.
Тут Запад с Востоком, да по небосводу,
несут без натуги свою несвободу,
чёт-нечету предоставляя черёд.
Империя! Снова твой выход! Вперёд!

Говорить можно всё, что угодно
И писать можно всё, не таясь.
Это стало престижно и модно –
Никого и нигде не стыдясь.
Те, кто мерзость глаголют открыто –
Получают большой гонорар!
Не скудеет кормушка-корыто –
В ней еда за предательский дар.
Говорят, что радеют за правду,
Правду-матку легко говорить,
А на деле скрывают зарплату
И налоги не рвутся платить.
Скажут правду и… вон из России
За любой, но надёжный кордон…
Ждут, чтоб мы, как один, голосили,
А покой был на страх обречён.
Призывают к великим свершеньям –
Носят хитрые планы в умах…
Только мы не подвластны внушеньям –
Знаем многое о болтунах.
Тот решил, что плохой повелитель,
Этот метит по-царски – на трон…
Видно, крепко заморский учитель
Посадил их на свой лохотрон.
В моё сердце засела досада –
Надо братьев своих выручать…
Их сценарий для детского сада!
Дети смогут сей фарс обыграть!
А Россию ничем не измерить.
Каждый третий – Иван, как-никак!
Неужели так трудно поверить,
Что Иван – далеко не дурак!