Олег Лукойе: Рокировка. Избранное

Кто то делает вид, что не верит.
Кто то делает наоборот…
Кто то верует в чудо из перьев
и моря переходит вброд.

Каждый прожитый день – в осадок.
Фейерверков огни – золой.
На воде нарисовано завтра
и дорога обратно… Домой…

Принцы Золушек люди как люди.
Каждый умник порою дурак.
Кто-то истово верит, что любит.
Кто-то знает, что это не так.

Каждый принц надевает тапки.
И, ослабив на шее лассо,
каждый день вместо кофе на завтрак
пьёт сбродившийся тыквенный сок.

…Из потерянных туфель на завтрак
пьёт сбродившийся тыквенный сок.
2014

Давит ошейник,
но в сытости брюхо
и в будке сухо.
Право на голос имеет
и вроде при деле.
Предан как пёс,
даже, соседским сукам.
В общем и целом доволен
жизнью кобельей.

Но отчего-то,
до смерти тоскливо
от лунной морды
Взвыл бы как прежде,
да только за это
побьёт хозяин.
Чёрный сапог его
словно булыжник твердый.
Право на голос – можно,
правду – нельзя.

Что же вы люди
никак не поймёте печали,
льющейся
мертвенным светом
из чёрной пасти.
Черной как старый сапог,
что бросает хозяин.
Пахнущей лесом и горьким
собачьим счастьем.
2013

На десять школ – двенадцать кабаков.
На десять безработных – десять шлюх.
На десять пьяниц – двадцать стариков.
На десять женщин – сорок пять старух.

На десять тысяч нищих – казино.
В любое время года катаклизм.
Пускай идёт не так, как решено.
Мы строим развитой сюрреализм.

На десять олигархов – полстраны.
На сто министров – тысячи невежд.
И ни одной доказанной вины
На МИЛЛИОН украденных надежд.
2007 г.

Выпей крови стакан, похмелись!
Да не бойся, сегодня можно.
Ты бледней, чем тетрадный лист.
Подставляй, я вскрываю кожу!

Пей, упырь, мой томатный спирт.
Это круче кровавой мэри.
За любовь и за этот мир…
Что был вытошнен морем на берег.

Вкус, конечно, совсем не тот.
Но зато, непременно торкнет.
Не криви свой клыкастый рот!
На, занюхивай хлебной коркой!

Пей ещё, подставляй стакан!
Нет, из горла не дам! Я гордый…
Расскажи-ка мне лучше, что там?
За стеной печи крематорной?

Дал подписку… Ну что ж, прости…
Цену слов я не хуже знаю.
Я умею их в рифму плести.
Преисподню сплетая раем.

Мы сегодня с тобой. Сидим…
Завтра в церкви поставлю свечку…
Не забудь перед главным своим
за меня замолвить словечко.

2010

С неба переполненного падают звёзды за край.
По реке молочной уплывает вдаль корабль.
И луна копеечкой медной катится по крыше вселенной.
Осень кашемировым пледом укрыла декабрь.

В тишине исполненного вечера скрип половиц.
В часиках песочных время отбывает срок.
Адвентисты хмурого утра дарят за пустую посуду
нимбы разноцветные людям у станций метро.

Сердца успокоенного слышится кодовый стук.
Мне уже не страшно уходить за край земли.
Где текут молочные реки через мириады созвездий.
И куда уходят навеки мои корабли.
2013

Что-то небо сегодня мутно.
Что-то небо похмельно тяжко.
То ль в осадок выпало утро,
то ли это в моей душе…
И партнёрша по камасутре
крепко спит с оголённой ляжкой.
Пряча контуры и ландшафты
в чуть поношеном неглиже.

Отчего же мне так постыло
и в душе словно в пыльной рюмке,
если кончились сигареты
и циклоны тут не причём?
Тыщи лет на земле унылой
по утрам кто-то ищет брюки.
Так бывало, так есть и будет…
Этот утлый мир обречён.

Хоть Содомом, а хоть Гоморрой
называйте наш славный город.
Здесь проспекты болеют шанкром,
а в подвалах едят собак.
Смотрит небо, почти с укором,
как у нищих воруют фору,
а заплёванные трущобы
ждут участников пьяных драк.

Шелестят на ветру осины.
Акапеллой поют вороны.
На полотнище бело-синем
расплескался портвейн «Кавказ».
Был Содом… Была Хиросима…
Ждут осины своих героев.
Небо! Дай мне немного силы,
чтоб увидеть тебя в анфас.
2011