Виталий Юдин - МанИкен и МанИгёрл. Избранная лирика

Отцы остались на полях войны,
но будто бы предсмертные их стоны —
пособия носили почтальоны,
и крестиком расписывались мы.

Будильник утром, – как приказ «В ружье»!
Окно насквозь проламывает ветер,
и, кажется, не существует смерти:
смерть есть, – я помню каждый рубль ее.

– Отсеки задраить! Всплываем!
И – воскреси нас Бог.
Волною надежды смываем
на лицах возлюбленных шок.
Всем слушать мою команду!
Беда не приходит одна.
Смерть, смертью поправ, нам надо
Россию поднять со дна.
Получится! – Жизнь не напрасна.
И «КУРСК», как понтон для страны.
Мы белым враньем и красным
по горло затоплены.
Всплываем! Держитесь крепче,
пусть боль отсечет балласт
и трещины в лодке залечит,
и силы России даст.
«Мы вышли в открытое море…»
Нам вечность укажет курс»:
стучали матросы по Морзе,
в обшивку подлодки «КУРСК».

Сняв медали после боя,
бороздой во всю страну
распахал солдат сохою
выжженную целину.
Разлиновано пластами
той победною весной —
поле вызрело овсами,
ОБЕЛИСКОМ со звездой.
Отцы не износили кителей.
Еще в кладовках вещмешки пылятся,
и непривычно грифели теней
от фонарей на белый снег ложатся.
На кухне пахнет стираным бельем,
и примус самодельный разрычался,
Уж сколько лет, как без войны живем,
а кажется, что не прошло и часа.

Слышу упрек – «Вы не знали войны»…
Будто солдаты не нас обнимали,
больно кололись булавки медалей,
но не от боли плакали мы.
Слышу упрек – «Вы не знали войны»…
Мы, сыновья инвалидов, сироты,
может быть, не понимали чего-то,
но в этом больше беды, чем вины.
Слышу упрек – «Вы не знали войны»..
Потом и порохом пахли шинели,
но, согреваясь под ними в постели,
мы неспокойные видели сны.
Слышу упрек – «Вы не знали войны»..
Знали – по грубым на кладбищах плитам,
с фронта пришедшим солдатам небритым
и похоронкам, и стройкам страны.
Слышу упрек – «Вы не знали войны»…
Я на свой счет это не принимаю.
Цену послевоенному маю
знают незнающие сыны

В душе появился вакуум?
Врачи твердят о своём:
Лечитесь – цветением маков,
черёмуховым дождём,
весенним реки разливом,
живым родниковым ключом.
Почувствуйте скрытые силы.
– Почувствовали?
– Течём!
К росинкам прильните —
примите.
А утром – в овсы, босиком…
Как с ложки микстуру, сглотните —
увиденное кругом.
Достаньте из тины озёрной
кувшинку, корягу, леща:
вот так, впечатлений зёрнами —
засеивается душа.
Без – зависти, злобы, цинизма,
всего, от чего душа,
иных, покидая при жизни,
от вакуума – ушла.

В конце зимы – Земли и Солнца встреча:
проталин плачи, оторопь стеблей,
ручьёв, едва лишь слышимые речи,
и уток клёкот, танцы лебедей.
Чем солнце выше, обнажённей плечи
бесстыдно выступающих холмов,
а снег всё ниже и прикрыться нечем
под иллюзорным платьем облаков.
Сползают с крыш слежавшиеся груды
спрессованных, легко скользящих льдин,
с таким же, как лавины, сходят
гулом —
один в один.
И голоса у птиц на ноту выше
и попрошайство корма за окном,
чтобы хозяин выглянул, услышал:
нам голодно, мы прилетели, ждём.
Как жили мы без солнечного света,
без ярких бликов цвета на стене,
без ожиданья приближенья лета?
Всё – кончено!
Поминки по зиме!

В моей руке желания тепло,
твоя рука в тазу водой плескала-
пожмём же руки, чтоб тепло, лаская
с моей руки в твою перетекло.

В друг друга вжаты, вдавлены, вот так-
совокупляясь на людях при свете
зачатью непорочному дан знак.
В порочности не виноваты дети-
какой с детей невинных, сладких спрос?
– Да, Магдалина? Да, дитя Христос?

Совокупленье рук? Немыслимо… А вдруг?

Куст обретает
цвет внезапно
карминным полыхнув огнём,
горящей в ореоле залпа
листвой, рассыпанной на нём.

На пальцах рубце- видных веток —
небрежно колотый рубин.
Не перепутать бересклета —
свечение,
с любым другим.