Терентiй Травнiкъ - Белокнижье. Собрание сочинений в 4-х томах. Том 2

В нем я спросил его: «Ты ждешь?»
Я обязательно приеду!
И привезу тебе стихов
От неизвестного поэта.

Ты будешь слушать, я – читать
И смахивать с листа зарницы,
В ночи тетрадностью шуршать
И петь о зимах небылицы…

Февраль кончается весною,
Зима сопливит, не у дел,
И ничего уже не стоят
Ее побелка, соль и мел.

Луна лимонна и кисла,
Туман свернулся у дороги.
Весна, осенняя весна —
Ни отступленья, ни подмоги.

Пусты леса, грязны овраги,
И лунный свет, и лунный цвет.
В деревне воют две собаки,
И никого в округе нет.

Иду, точнее – возвращаюсь:
Еще с утра ушел в село.
То ли смеркается – не знаю.
То ли не к месту рассвело…

Написать про серое небо,
Закапелить слегка и размыть
Полномочьем трудяги-поэта
Эту всю привесеннюю выть.

Разрешить строчкам литься и литься,
Глянь, уж просинь в протертых листах,
И чешуйчато в кляксах искрится
Солнце рябью и щурит глаза.

Размочив эту переводилку,
Я сдвигаю бумажный налет.
Посмотрите, какую картинку
Нам весна в этот раз отдает!

Заплету ручейковые косы
И скажу ей: «А ну-ка, беги!»
Я твои васильковые росы
Скоро встречу на летнем пути.

А пока распрямляйся и шлепай
По своим, по весенним лужам.
Я такой же, как ты, недотепа
И такой же лентяй по утрам.

А сегодня приспичило что-то
Мне уборкой заняться в стихах,
Посмотри, как дневник мой растрепан,
И апрельность мелькает в строках…

Сероснежная весна,
Бельевые кучки снега,
Льется струйками из неба,
Словно в прачечной, вода.

Гляньте, голая зима!
Ни сугробов, ни сосулек.
В душевых московских улиц
С нею моется весна.

Драит дворницкой метлою,
И стекает не стыдясь
Мимо крашеных помоек
Зазипованная грязь.

А в закроечной, измаясь,
День и ночь метают нить,
Чтоб успеть весну до мая
В ситец почек обрядить.

Чехарда всегда такая,
Коли голая весна
Ходит, жителей смущая,
Пробудив их ото сна.

И, совсем не замечая
Неприличный ее вид,
Вслед столица молодая
Поцелуями сорит.

Небо – сонно примятое стужей.
На земле для него зеркалят.
Может быть, и нужны эти лужи,
Чтоб ему посмотреть на себя
Или нам пробежаться по небу,
Поплескаться в его облаках.

Я по небу гулял. В эту среду
Меня небо несло на руках.
Я бросал в него камушки с горки —
Мне фонтаны дарило оно —
И, устроив себе самоволку,
Снялся даже в массовке в кино.

Мы ходили по лужам на пятках,
На мысочках скакали по ним,
Но весна с режиссерскою хваткой
Напирала разливом своим.

И я чувствовал: да, в каждом дубле
Навык жить по-весеннему рос
И деленье на дырку и бублик
Не давало теперь перекос.

Все внутри и снаружи набухло
И плотину грозилось прорвать,
Будто кто-то размашисто вбухнул
Океанскую щедрую пядь.

Вслед за этим с распахом душевным,
Семидольность раздвинув ростком,
Потянулись начальные строки,
Чтобы летом бабахнуть – стихом.

Весна – не лето, лист – не лист,
Весенний цвет – не цвет, но сладок,
Как будто след губной помады.
Иль подуставший пианист
Касается клавиатуры:

Она, вздыхая под рукой,
Сдает без боя партитуру
Своей мелодией простой.
Весна изменчива, как муза,
В окно выходит, лезет в дверь,
Для неумехи – как обуза,
Для мастака – как канитель.

Но есть пьянительная треба
В ее промокших лохмотах,
В покое дачном без соседа
И греве дня на чердаках.

И в замусоленных обновках
Есть то, что будоражит плоть,
Но и в ужатых летом сроках
Весну приходится полоть.

Ее так много, если впустишь!
Она взрыхляет сразу все.
С ее живого послевкусья
Восходит тучное жнивье.

Скучающей по-мартовски весной,
Когда и «вверх», и «вширь» —
и все же мало,
Я ухожу в словесности запой
Кривой строкой и запятой усталой.