Терентiй Травнiкъ: Семь дней по капле тишины. Стихотворения

Ладонью к листьям и сказала:
«Прости, я этого не знала…
Я просто мимо проходила.
Вдруг дождь, а я свой зонт забыла

И вот решила… ненадолго…
Смотри какой… Тебе оставить
Букет? Тогда дай вазу с полки.
Поставлю… Только вот подправить

Его совсем немного надо,
И будет… будет хорошо…»
А дождь всё шёл, и шёл, и шёл…
Пора дождей и листопадов

Всё накрывала с головой:
И парк, и синюю палатку,
И в клеточку мою тетрадку,
И вязаный беретик твой,

И чай остывший накрывала,
И скрип уставших половиц,
И то, что силы не хватало
Закончить парочку страниц…

Пора обыкновенных истин —
Подвально-погребковых вин…
Когда писцы меняют кисти
Свои на жёсткий мастихин,

И плачет брошенная скрипка,
И на душе почти не цвет,
Мне так нужна твоя улыбка,
Твоя обычная улыбка
И принесенный с ней букет!

У взрослости есть странная черта —
Смотреть на жизнь сквозь стёкла рассужденья,
И пусть сквозь них не видно ни черта,
Но всё равно сложить о жизни мненье.

У взрослости есть свойство не искать
Полутонов, не слышать полузвуков,
Примерным видеть взглядом, средним ухом
Расслышивать и где-то как-то знать.

У взрослости есть принцип, где «всё есть».
Есть в «принципе» и время, и удача.
Есть, в принципе, машина, деньги, дача.
Работа есть; и, в принципе, есть честь.

Ещё у взрослости есть умный вид.
С ним говорит и делает работу,
Куда-то вечно вместе с ним спешит
И делится о планах и заботах.

Привычки есть, уставы и права,
Законы есть, есть планы и решенья,
А на дворе с полметра трын-трава:
Похоже, что у зайцев воскресенье.

Тогда присяду, лягу на траву,
На трын-траву непрерванного детства,
И никуда мне от него не деться —
От сна, что встретил как-то наяву.

И никуда мне от него не надо
Бежать, спешить, напялив умный вид.
Уж лучше пусть жжёт бедолагу стыд
За стыренную плитку шоколада.

И снова получается мечтать
И видеть в небе для фантазий место.
Ещё немного и начнёшь летать,
Как это было… было это в детстве.

Ну что ты злишься? Каждый, как умеет,
И понимает, и благодарит.
И каждый, как умеет, зёрна сеет
И, как умеет, землю боронит.

И видит так, как может он лишь видеть,
И слышит так, как здесь ему дано,
По-своему прощает, ненавидит,
Как истинно ему предрешено.

Ну что ты злишься? Каждый, как способен
Понять, так непременно и поймёт.
И каждый (но по-своему!) свободен,
И плод по-своему здесь каждый с древа рвёт.

По-своему закон воспринимает
И мир по-своему трактует каждый здесь,
По-своему не помнит и не знает…
Для каждого свои и честь, и спесь.

По-своему здесь каждый обещает
И держит слово, как считает сам,
По-своему и плачет, и страдает,
И по ночам уносится во снах

По-своему. И старится, и чает,
И проживает дни, но сам, свои!
По-своему здесь каждый умирает
К Единой Всеобъемлющей Любви!

Как облака в своем многообразье
Едины в Небе с хладной синевой;
Как пламя, что изменчивости красят,
Едино с пеплом серым и золой;

Как шум дождя и капли водопада
Едины в первообразе воды;
Как росы и благоуханья сада
Едины в предвкушении мечты;

Как все морщинки, что за боль в ответе,
Едины в начертаниях лица,
Так мы, такие разные на свете,
Едины в образе Предвечного отца!

Жить так, как всё в последний раз.
Не в этом ли премудрость жизни?
Сегодня складываю мысли
В любви особенный рассказ.

Жить так, чтоб видимое видеть,
Чтоб чувствовать и замечать…
И ни секунды не обидеть
Собою жизнь. Не развенчать

Обыкновенным невниманьем
Любви простую красоту
И помнить всякое названье
Её. И мерить высоту

Любви естественною мерой
(Принятием иных слогов),
Своею собственною верой
Друзьями делая врагов.

Жить так, как всё в последний раз:
Сосредоточенно, спокойно,
С благодарением, достойно
Препровождать здесь каждый час.