Феликс Соломоник - Земля обетованная

Запрягай-ка тройку!
Я рублем пожалую —
Не хочу на койке
Встречать зорьку алую.

А хочу с прелестницей
Мчать дорогой снежной
Не с моей ровесницей,
А с молодой и нежной.

Но мечта снежинкой
На рассвете тает
И скупой слезинкой
По щеке стекает.

За окном лучами солнечными
Играет утро спозаранку.
Так каждый день почти до полночи
Выходит солнце на гулянку.

И в пару небо синеокое
Ему без облачной прорехи.
Одна земля лишь, тяжко охая,
Не рада солнечной потехе.

Всё, что цвело и было зелено,
Под солнцем жарким истомилось
И оттого оно безвременно
В печали желтизной покрылось.

Вот так всегда, что в радость оному
Другому – в слёзы и печаль.
А жизнь идёт к порогу новому
За далью покоряя даль.

Где ты та, что мне не встретилась,
Долгота и широта.
В моей жизни не отметилась
Ты единственная та.

Половиночка от целого
Счастья, радости земной.
Платья свадебного белого
Не пришлось носить со мной.

С кем-то ты другим повенчана
С половинкой не своей.
Но, как истинная женщина,
Воспитала ты детей.

В них все чувства, что не спрошены
Половинкой не твоей.
Годы, словно травы, скошены —
Так порой среди людей

К сожалению, случается.
Что любви не пригубя,
Половинки где-то маются.
Так же, как и ты, и я.

Вот они стоят понуро,
Груди выставив свои
И не потому, что дуры,
Манекены, се ля ви!

И никто из них не скажет:
– Эй, прохожий, подожди!
А прохожий взглядом вяжет
И скользит по их груди.

Демонстрируют одежду,
Шляпки, нижнее бельё.
И у них закрыты вежды
На чужое, не своё.

Что ж у них такая участь —
Нет ни сердца, ни души,
Но зато ничто не мучит
Ни в изменах, ни в любви.

Началось оно недавно.
Точной даты негде взять.
В деревеньке православной
От Москвы вёрст двадцать пять.

Как всегда, в канун субботы
Мужики за «бутылём»
Собрались после работы,
Честно скинувшись рублём.

О простом и не серьёзном
Был затеян разговор
О царе Иване Грозном,
Где там правда, а где вздор.

Завязался спор неслабый.
За грудки схватились аж.
Доказать друг другу дабы
Правоту, пустились в раж.

Набежали с криком бабы,
Чтоб унять своих мужей.
Хотя пол у них и слабый,
Разогнали всех взашей.

На другой раз Пётр Первый
Камнем преткновения стал.
Разошлись от спора нервы,
Разразился вновь скандал.

С той поры, ну как сойдутся,
Сразу спорят мужики.
На своём козлом упрутся
И опять же за грудки.

Рядом молятся евреи —
Чин по чину, как никак,
Но, а наши лиходеи
Морды ставят под кулак.

Бабы к батюшке ходили,
В церкви ставили свечу,
По-хорошему просили,
Обращались и к врачу.

Никакого результата.
Как сойдутся, так опять —
Кто кого, аж брат на брата,
Слова не успев сказать.

Кто с фингалом, кто с увечьем —
Всем досталось мужикам.
Угодить уже им нечем
Своим бабам по ночам.

Стало так тоскливо в хате —
Есть мужик, а толку нет.
Никто бабу не брюхатит —
Ни сам муж, ни их сосед.

Взвыли бабы, ажно волки.
Вой пером не описать.
И решились втихомолку
Делегацию послать.

Не к кому-нибудь, к раввину
За советом – чем и как
Повлиять им на мужчину,
Чтоб сподобился на трах.

– Женщины, сказал раввин,
Криком правду не добудем.
Тихо! Верьте, хоть один,
Но найдем ответ в талмуде.

Не случалось никогда
Никаких проблем с ответом.
Потерпите… Оба-на!
Вот же он по всем приметам.

И держа талмуд в руке,
Рав с иврита переводит,
Но на русском языке
Он не все слова находит:

– Перед случкой бугая
Никогда кормить не надо,
А бурёнку не доя,
К бугаю подставить задом.

От мудрености такой
Бабы рты пооткрывали
И довольные домой
Воротились без печали.