Виталий Юдин - Импульс любви. Избранная любовная лирика

Любовь? Была ли? Растворилась
в поспешных клятвах и речах.
О счастье не договорились…
Поговорим о мелочах.

Не оставляй меня одну
в такую замять ледяную,
я, фотокарточку целуя,
тебя губами притяну.
Не оставляй меня одну!

В такую замять ледяную
сковал немилосердно снег
суставы обмелевших рек,
и пешеход бредет вслепую.
В такую замять ледяную.

Я фотокарточку целую,
и глянец мои губы жжет.
Кто б ни был рядом – он не тот,
которого, к другим ревнуя,
я фотокарточку целую.

Тебя губами притяну
холодными для всех отныне.
К ним примерзает твое имя.
Где б ни был – через всю страну
тебя губами притяну.
Не оставляй меня одну!

Я ручку перьевую заряжу
чернилами
и кровь в ней голубая,
сочится там, куда я укажу,
над строчками вперёд не забегая.

Сквозь солнечной артерии нору,
по вздыбленным, отводам и коленам,
кровь мыслью продвигается к перу
с чернилами смешавшись постепенно.

Я донор, для рифмованной строки
при капельном прямом переливанье,
как пчёлы пьют нектар сквозь хоботки,
сосёт строка – настой переживаний.

Мысль изречённая есть – ложь
и мысль
назад, струясь по капиллярам,
по венам продвигается сквозь дрожь,
грозя инфаркта болевым ударом.

Под капельницей утренней зари,
когда она лесной малиной дышит,
поют поэты, словно глухари
и в этот миг опасности не слышат.

Прозрачный колер парафина,
как удушающий лосьон,
на лица заревом жасмина,
до снятья слепка нанесён.

Гипс бликов на вине замешан.
Не видно губ, ноздрей и глаз, —
всё – месиво,
мужчин от женщин
не отличили б мы сейчас.

Здесь копотью свечных огарков
прописывает ночь холсты
и мы стоим под неба аркой,
кладя на грудь крестом персты.

Гипс подсыхает. Можно слепок,
постукивая, приподнять…
Немилосердно и нелепо
себя в себе же не узнать.

Мы у костра всю ночь на стреме.
Быть может, здесь, не при свечах,
с нас четче снимет слепок – время,
под нос ехидное ворча.

Как сель, туман войдет в лощину,
врасплох, росу меся и гипс,
так, что от женщины мужчину
мы отличим по блеску клипс.

А утром ковш речной излуки,
вдруг, выводя из немоты,
швырнет нам бриллианты в руки
меж пальцев вытекшей воды.

На успокоившейся глади
или на галечнике, дне
из бугорочков и из впадин
увидим там, на глубине:

Лиц отражаемые слепки,
чешуйчатые стайки рыб.
А мы ли это, или предки
не даст понять речная зыбь.

Узнать потомкам нас?
Едва ли.
И в гипсе мы не сохраним
черты, что сердцем сберегали.
Пустые слепки, как пиалы,
испитые лицом чужим.

Судьба тревожно улыбнулась —
Жизнь, удержав на волоске,
Когда вверх дном, перевернулась
Байдарка в мае, на реке.
В холодной глубине течений:
Вниз головой, едва вздохнув,
Сдирала куртку ты с коленей —
Все пуговицы расстегнув.
На берегу – дрожащей льдинкой,
Изящною, полунагой,
Ты кротко принимала пытку
Коллизии очередной.
А у костра мы пили дружно
За случай, что зовут судьбой,
За то, что нам до смерти нужно,
С тобою видеться – живой.

Я милую мою ревную к прошлому,
как будто знал я всех ее мужчин, —
и тех, с улыбкой изуверски пошлою,
и ласковых, красневших без причин.
Они стоят по сторонам с флажками,
приветствуя нашей судьбы эскорт,
и думают – все то, что между НАМИ,
как между ВАМИ было… и пройдет.
Им, как и мне, твои знакомы руки,
мне, как и им, – раскрытых губ тепло.
Я только вот не знал с тобой разлуки,
и потому мне больше повезло.
Не повезло, вернее подфартило.
Что нам готовит завтрашний чертог?
Вот только бы любви на двух хватило,
явившейся однажды на порог.
Хватило б только сердце пониманья,
а не ума все это понимать,
пройдя сквозь ночи разочарованья,
любимыми друг друга называть.

Общаются души,
тела умирают.
К тому, что снаружи,
глубины взывают:
– Вас наперечет,
а энергии – бездна.
В ком дух не течет,
тела – бесполезны.
Прощайтесь
с дырявой
и судорожной плотью,
с бездушной шалавой,
в которой живете.
Потрачено время,
что жизнью зовете,
на высевы семя
в промежности плоти.
В оргазме сарказма
исток беспредела.
Когда безобразна
душа, – не до тела.