Павел Владыкин: Храм на любви. Книга стихов

Оседают листья как чаинки.
Байховый, а не зелёный чай…
Сломан механизм погод. Починки
не дождаться даже невзначай.
Мне сейчас совсем не до веселья.
Только лишь гляжу, как в эмират
мчится тот гусиный, тот весенний,
ставший вдруг осенним бумеранг…

Неужели в этой вечной гжели,
что зовётся чашею небес,
мне не высветится еле-еле
тот просвет – без всяческих чудес,
что меня порадует обрывком
счастья дней, где наши голоса,
и твоей осеннею улыбкой —
пёрышком, летящим мне в глаза.

Ты ещё мне там повой —
в печке с вьюшкой, домовой!
Ты и так застрял в трубе
при своём большом горбе.
Ты и так мне надымил
в кухне – с пола до стропил.
Натворил ты кучу дел!
Кот просил, а ты всё съел.
Зря ты тратишь столько сил!
Лучше тапки поднеси…

Свет исходит от России.
Но померк немного снег.
Если свечи погасили,
то не значит – Бога нет.
То не значит, то не значит,
что её проект не начат
с новым веком славных лет.

Скачут, скачут кирасиры
из истории времён —
защитить тебя, Россия.
Много бед со всех сторон.
Воздаётся всем по вере.
Путь вперёд, что был потерян,
будет снова обретён.

У речки, что струится на простор,
у рощи, заселившей косогор,
у ветра, что летит во весь опор —
своя неповторимая мелодия.
Своя родная песня, свой мотив
всей жизни. Песенка. Речитатив.
Вся в переливах, как прилив-отлив,
простая песня или сложная рапсодия.
И человек, мудрец или простак,
идёт по жизни с песней, не устав.
У всех, у всех есть песня на устах.
И каждая на все другие не похожая.
Мы думаем и пишем о своём.
Мы разные, даже когда вдвоём.
Живём, смеёмся. Хмуримся, поём.
…Но есть плохие песни, есть хорошие.
Живём среди ландшафтов, перспектив,
лес и реку в своё пространство превратив.
Насвистываем собственный мотив —
в нём наше будущее, настоящее и прошлое.

В коммуналках считали сушки.
Наливали стаканы полней.
Поливали в пригоршни из кружки.
Каждый год заводили детей.
Круг забот: чтобы сушки не крали.
Чтоб жилось веселее с утра.
Чтоб друзья и подружки узнали —
то не в счёт, что случилось вчера.

За окном теперь у нас зима,
бело-сине-грустным триколором…
Зайцы в поле мчат от контролёров —
от волков, сводящих их с ума.
В холод время медленно летит.
То, что жду я, не даётся в руки.
Солнце открывает в тучах люки.
Но нарушен тепловой транзит.
Понимаю, май не мает – нет.
Понимаю, нас декабрь мает.
Но семью цветами принимаю
этот белый цвет. И белый снег…
Ты стоишь вот так же у окна.
Был когда-то я тобой не понят.
И, пока стою, тебя припомнив,
зимне прирастает седина.
Терпеливо жду: остынет чай.
Тороплю к теплу (напрасно!) стужу.
И ложится откровеньем в душу
светлая, как белый день, печаль.
……
Ни звонка, ни встречи, ни свиданья…
И зима – в режиме ожиданья…

Закаты пишут протоколы
о проведённом нами дне.
И хлопотливей станут сёла —
хоть где – внутри домов и вне.
Печные трубы – канделябры,
в них вечер ставит свечи звёзд.
Наступит ночь. Коту на лапу.
Отдавит ненароком хвост.
Когда ещё совсем не поздно,
захочет ужинать народ.
И на дымах взлетит под звёзды
сгоревший на плите пирог.
Голодными заночевали,
но кое-кто, не весь народ.
И водят, лишь под трали-вали,
простушки-звёзды хоровод.
И мне, что вышел на дорогу —
на даль туманную взглянуть,
пошлёт Небесный Вождь пирогу —
земной рекой стал Млечный путь.

Ещё бывают чудные мгновенья…
Ещё не отойдя от давних встреч,
вдруг видишь красоту – до ослепленья!
И пишешь лишь стихи, теряя речь.
* * *
Произнеся своё признание,
поэт вселил в нас понимание:
нет в мире большей чистоты,
чем гены чистой красоты.

При свете восходящих звёзд,
как никому, поэту веря,
стоять у памятника в сквере —
«лицом к России в полный рост».
Следить за движущимся словом,
засомневаться, верить снова
и вечный задавать вопрос:
Какую силу звать на царство?
Вновь погружаться в маету.
Меж вольностью и государством
привычную вести черту.
* * *
Стоит поэт в дожди и снеги
«лицом к России в полный рост» —
тогда, сейчас, всегда, навеки!
А этот век, как все, не прост.
Хоть под Москвою ставь засеки
от мнимых и реальных бед —
в разломе севера и юга.
А он стоит, прикрывши веки —
мир кружит по тому же кругу,
всё та же чернь и тот же свет.
«В руке не дрогнет пистолет…»