Олег Лукойе - Забывшие вкус молока. Стихи, тексты. 2010—2011

Конечно, что-то вспыхнуло, зажглось.
Он убедил её не ждать напрасно.
В морях опасно и уже лет сто
не ставят парусов, тем паче, красных.

Не возражал и он, когда Ассоль
сказала, что все королевы стервы.
Любовь на них накинула лассо
и повела в ближайшую таверну.

Промчался год, а может даже два.
Кай загрустил. Стал налегать на водку.
Ей снова стали сниться острова.
Ассоль кричала: «Гад, построй хоть лодку».

А он в ответ крошил в руке стакан
и говорил, что он уйдёт на север.
И, превращая ветер в ураган,
рвал в клочья занавески из кисеи.

И каждый шёл к тому, чего искал.
Кай объяснился с белой королевой.
Их пристань накрывал 9й вал.
Ассоль спустила нА воду галеру.

И он ушёл. Качаясь как моряк.
Ассоль сбежала с боцманом Мазаем.
У берега стоял на якорях
фрегат «Секрет», аллея парусами…

Когда погаснет солнце над опустевшим небом,
Крупье сметёт все фишки, и, по законам игры,
он пустоту поделит на абсолютный зЕро.
На век исчезнет время… а может лишь до поры…

Усталый крупье отправится спать.
И нам не узнать… Мы можем гадать
о том, что увидит во сне… крупье…

Когда исчезнет время, сольются миг и вечность.
Крупье разбавит вакуум последним кубиком льда.
И на досуге вспомнит таких смешных человечков.
Крупье уснёт с улыбкой и может быть навсегда.

Усталый крупье отправится спать.
И нам остаётся гадать и мечтать,
о том, что проснувшись, он всё таки включит свет.
Мы можем гадать, но даю зарок,
Крупье не зритель, крупье игрок.
Поэтому важно, что видит во сне… Крупье.

Этот город ночью с высоты,
как погасший, тлеющий костёр.
Шлёт во тьму сгоревшие мечты
фарами машин… под фа-минор

Тусклым светом окон, фонарей,
неумело подражая звёздам,
он стремится сделать нас добрей
и надеждой наполняет воздух.

Ветер раздувает угольки
Города – погасшего костра.
Словно пепел стряхивает пыль,
чтобы разгорелось до утра.

Юный ветер, пасынок небес…
Он весь день возился с облаками.
Составлял над нами арабеск
и гонял по небу оригами.

А теперь он шепчет в темноте,
подбирая нужные тона.
И спешит к сорвавшейся звезде,
чтоб не дать ей долететь до дна.

Утром ветер выметет золу.
Солнце снова разожжёт костёр.
Выдумает новую мечту
и начнёт с аккорда до-мажор…

Глотал из горлышка дешёвое вино,
закусывая запахом жасмина.
И было мне, ей-богу, всё равно
кого из женщин назову любимой.

Моя душа летала среди лун.
Моя душа не чувствовала тела.
И путаясь среди гитарных струн,
всегда имела то, чего хотела.

Я шёл ва-банк и раздавал долги.
И забывал про тех, кто был мне должен.
Ни воевать, ни драться не любил,
но я был тем, кто не был осторожен.

Хмельное лето проводил глотком вина.
Бездомному отдал пустую тару.
И вдруг почувствовал как вздрогнула она.
И вдруг увидел как она устала.

Моя душа распята на кресте.
К моим рукам её прибиты крылья.
Теперь мы вместе, на одном гвозде.
Нас осыпают звёзды белой пылью…

Крутится, вертится. Вертится, крутится
бывшая школьница и первокурсница
Чёртики пляшут в омутах ангельских глаз.
Лайкра и туфельки. Стрижка под мальчика.
Тютелька в тютельку. Губки тюльпанчиком
Я умираю как обожаю вас.

Блузка на молнии тонкая, в сеточку…
Как тебя, золотце? Ирочка? Светочка?
Господи, дай удержаться! Какой фасад!
Чашки коленные… Что мы тут делаем!?
К чёрту молекулы эти валентные!
Бешено бьётся сердце в моих трусах.

Девушка, солнышко! Сладкая, милая!
Нафиг вам формулы? Нафиг вам химия?
Мутная плесень спиралью закрученных строк…?
Я научу вас, Ирочка… Светочка,
как из молекул слепить человечка.
Нежно, доходчиво вам объясню урок.

В погребе крысы бились за правду.
Насмерть! Ну или почти…
Тихо бежали где-то средь банок
крови крысиной ручьи.