Юрий Саваровский - Избранное

Мне так близка родного лета зрелость,
И ничего не может быть чудесней,
Нет ни минуты, чтоб в душе не пелось,
И нет ни дня, чтоб я не встретил песней.

Как осень чувства обостряет
И дум тревожит глубину,
Неизгладимая, простая,
Люблю тебя, тебя одну!

Устойчива на небе синь,
Так благодатно и погоже,
Что нет милее и дороже
Тобой написанных картин.

Давно уж скошена трава,
Стога, как пирамиды, встали,
Тяжёлые тетерева
Людей таиться перестали.

Под солнцем выгорает лес,
Аукающий и манящий,
Там Акулины и Маняши
Перекликаются окрест.

Пегас мой – сивая лошадка
Парит натруженной спиной,
Воз сена, вздыбленный и шаткий —
Парнас обжитый и родной.

И я – неизданный поэт,
Лежу, как Бог, на стоге сена,
Пусть говорят: – несовременно,
Зато прекрасно. Спору нет.

Пролетели года,
И, как видно, впустую,
Потому, что я делал
Не то и не так,
Потому в пятьдесят
Всей душой протестую,
И сжимается сердце
В бессильный кулак.
Сколько ж мне суждено
Видеть чудо рассвета,
Может, год, может, два
Может двадцать ещё,
Но я верю, что я
Неизбывного рода,
Хоть безбожник и грешник,
Но я же крещён.
Не по библии жил,
Но заветы христовы
Жили в сердце моём
И в горячей душе.
Жизнь сбивала меня,
Но я снова и снова
Воскресал и вставал
На любом рубеже.
Мне лишь Друг, а не враг
Мне лишь Бог, а не леший,
Лишь Поэт, а не маг,
Начертали мне даль.
Я не всадник лихой,
Я обычный, я пеший,
Пацифист и романтик,
Сочинитель и враль.
И считаю – я прав,
Потому и свободен,
Не стремлюсь я к высотам,
К славе я не стремлюсь,
Современен, конечно,
И всё ж старомоден,
Не играю по нотам,
Но сфальшивить боюсь.

Уже не первый день с утра
Сияет солнце веско, зримо,
Весна теснит лучами зиму
И атакует на «ура».

Как всё-таки прекрасна жизнь!
Как не любить весну такую?!
Душой восторженной ликуя,
Стремишься в солнечную высь.

И чувствуешь, что ты летишь
И ловишь чудные мгновенья,
И что душа твоя весенняя
Поёт, звенит капелью с крыш.

Весна. На лавочке сижу,
И щурясь ласково на солнце,
Я там, в душе, на самом донце,
Кусочек счастья нахожу.

Чем ярче ягоды рябины,
Тем будет яростней зима,
И склонят головы повинно.
Пред зимним холодом дома.

Дома испуганной деревни
В метельном мареве замрут
И пред зимою в страхе древнем
Все двери накрепко запрут.

Дороги, тропы и чащобы,
Дома, сараи и стога.
В угаре мщения и злобы
Завьюжит буйная пурга.

И загудят печные трубы,
Дым унося в тартарары,
И на метель оскалит зубы
Дворовый пёс из конуры.

Огонь подслеповатой лампы
Ревниво глянет на луну,
И снежного медведя лапы
Забьёт по тусклому окну.

И долгий вечер коротая,
Один, в заснеженной избе,
Я буду слушать, замирая,
Как домовой скулит в трубе.

Долбили громы землю градом,
И белый сыпался горох,
Метался над дрожащим садом
Какой-то ошалелый бог.

Под дробь тугого барабана,
Под непрерывный тарарам,
Град бил размашисто и рьяно
По разметавшимся кустам.

От нестерпимо страшной боли
Остались яблони без рук,
Осыпанные крупной солью,
Катались яблоки вокруг.

Пока на славную обедню
Слетались галки и дрозды,
Бабулька в вёдра и передник
Собрала битые плоды.

И солнце тоже не отстало —
Раскинув жаркие лучи,
За день все градинки склевало
И скрылось, сытое, в ночи.

В мой дом залетела синица,
Отчаянно бьётся в стекло.
Зачем, неразумная птица
Тебя вдруг ко мне занесло?
Какая нечистая сила,
Нарушила в доме покой,
Кого предо мной воскресила
И к дате вернула какой?
Зачем мне такие напасти,
Что с лёту вот так и под дых?
Не нужно мне лёгкого счастья,
Тем паче не нужно беды.
Есть в сёлах такое поверье:
В преддверии яростных стуж,
Пичуга, влетевшая в двери —
Посланница умерших душ.
Приносит те души согреться
Из холода мрачных могил,
И бьётся усопшее сердце
Под быстрыми взмахами крыл,
И криком отчаянья кличет,
Заблудшую помять зовёт,
Случается тех обезличит,
Кто только за умерших пьёт.
Напомнит, что жизнь наша тленна,
Беспечные выбьет мозги,
Поставит живых на колена
Пред скорбным укором могил.
А если наивная птица
Весною влетает в окно,
То счастье должно вам явиться,
И горю здесь быть не дано.
И ранней весной нараспашку
Все окна спешу я открыть,
Чтоб только залётная пташка
Мне счастье смогла подарить.