Люссия Оберст - И ныне Дуб у Лукоморья. Сказки и басни

Вот уж пятый день проходит,
А за ним шестой подходит,
За работой непростой
Просидела день шестой.
К ночи был готов платок –
Чудо! Дивовный цветок.
Завтра будет день седьмой,
Выйти нужно ей самой.
И Меланьюшке не спится:
Во дворце, как в клетке птица.
Не хотелось поутру
Ей являться ко двору.

Царь Меланью не забудет,
День шестой уж скоро будет –
Не тревожит он ее,
Только думает свое.
Царь спокойно спать не может,
Все его сомненье гложет:
Поступает он не так?
Жить по-старому? Никак
Без цыганки он не может.
И опять сомненье гложет…
Царь немного огорчился:
«Может, рано я женился?»
И страдает он о том,
Что в цыганочку влюблен.
Как тут было не влюбиться:
Хороша была девица!

Наутро следующего дня
Царю послышалась возня…
Он встал и выглянул в окно.
Сияло солнышко давно,
А на дворе людей полно.
«Видать, поспать не суждено», –
Вздохнул наш царь, стал одеваться,
На люди чтобы показаться.
Ему слуга помочь пришел,
Оделся царь, во двор пошел.

Томились люди в ожидании –
Чье царь наш выберет старанье,
Кому же выпадет удача?
Но, видно, трудная задача –
Искать царю средь всех работ,
Что лучше – выбрать без забот.

На дворе все были в сборе.
Появился царь наш вскоре
И царица с ним пришла,
Двух служанок привела.
Огляделся царь вокруг –
Не нашел цыганки вдруг,
Подавив в себе испуг,
Подозвал тихонько слуг,
Чтоб те в девичью пошли
И Меланью привели.
А Меланьюшка закрылась,
В своей спальне притаилась:
Разболелась голова,
Ни жива и ни мертва…
Час предчувствуя столь важный,
Так старалась стать отважной.
«Лучше б про меня забыли…» –
У Меланья мысли были.
За дверьми шаги слышны…
«Вот прийти за мной должны…»
В дверь стучаться кто-то стал.
Страх цыганку вновь сковал.
«Открывайте, царь вас ждет:
Не нашел вас и зовет,
Но возьмите свой ковер
И платок – чудной узор.
Собирайтесь, мы вас ждем,
Вместе ко двору пойдем.»
Меланьюшка пришла в себя
И, мельком в зеркальце глядя,
Решила для себя одно:
Уж коли ей судьбой дано –
Зачем головушку ломать?
Чему уж быть – не миновать.
Тут зеркальце ей «улыбнулось»,
Меланья сразу встрепенулась,
Погладив зеркальце рукой;
Сверкнул вдруг перстень золотой –
Подарок нашего царя.
И отраженью говоря,
Меланья молвила: «Пора
Тебе явиться у двора.»
Взяла она платок, ковер,
Пошла со слугами во двор.

Царь все работы перебрал,
Творенья лучшие назвал,
А слуги выставили враз
Работы лучших напоказ.
Царица выбрала златые
Часы песочные большие;
И мастер рядом с ними встал,
Фадеем он себя назвал.
Награду царь ему вручил:
Златую цепь тот получил,
В придачу где-то шесть голов
Больших, откормленных волов.
…Труба резная звездочета,
Все можно с высоты полета
До мелочей переглядеть…
Царь приказал ему надеть
Халат свой, золотом расшитый.
«Теперь ты будешь знаменитый,
В моем дворце ты будешь жить,
По звездам правду говорить».
Еще кого-то не забыли,
Награды тоже им вручили;
А вот родное колесо –
Матвей наш вышел на крыльцо.
Представился и поклонился,
Услышав шум, посторонился…
Меланья наша из-за слуг
Навстречу Птице вышла вдруг.
Глазами встретились они,
Застыли, будто бы одни
Стояли – никого кругом,
Лишь птицы в небе голубом
Свои им песни щебетали…
Прошло мгновенье – все устали
И стали шумно уж галдеть.
Матвей не знал, куда глядеть,
В толпе исчезнуть он решил,
Но лик Меланьи не забыл.

Наш царь цыганку подозвал,
При всех Меланьюшкой назвал
И расхвалил ее платок,
Как распустившийся цветок.
Затем наш царь взмахнул ковром.
«Не быть мне никогда царем –
Кто сможет так еще соткать!
Таких искусниц не сыскать,
Во всей округе не найдешь!
Ты во дворец к нам жить пойдешь.
Тебя чем хочешь одарю…»
«Покорнейше благодарю,
Но жизнь на воле мне дороже,
Сидеть, как в клетке, мне негоже», –
Ему Меланья отвечает.
А царь уж в ней души не чает,
Воскликнул: «Я не отпущу,
Чтоб рядом ты была – хочу!» Царица
странно посмотрела: Соперницу себе
узрела.
Став подговаривать царя,
Что оставляет ее зря,
И не к добру эта затея:
Она цыганка, ворожея.
Матвей с Меланьи глаз не сводит,
Среди толпы он нервно ходит.
Цыганка, опустив глаза, Стояла,
потекла слеза
По нежной, будто шелк, щеке…
Матвей стоял невдалеке, Быстрей,
по доброте своей, Пробрался
сквозь толпу людей И за Меланью
заступился –
На батюшку он ополчился:
«Простите меня, царь, царица, Но,
видно, плачет уж девица,
А это же для вас позор, – Матвей
глядел царю в укор.
– Быть может, чувствует она, Что
во дворце жить не должна. Ее не
вправе вы держать, Извольте ей
награду дать
И с миром отпустить домой.
Я прав? Ведь был указ такой?»
Наш царь сквозь зубы процедил:
«Скажи спасибо, что мне мил, –А
громче молвил: – Хорошо,
Согласна может ты на то,
Что погостишь у нас ты вволю,
Допустим месяц, два, не боле.
И маменьку ты навестишь –
Сегодня все ей объяснишь.
И скажешь маменьке своей –
Нуждаться не в чем будет ей…»
Царица молча усмехнулась,
Привстала, мягко улыбнулась,
Сказала: «Милый наш Матвей,
Не откажи мне в просьбе сей.
Я от такого колеса
Поверила и в чудеса.
Хочу, чтоб ты мне рассказал,
Как колесо ты то создал.
Мой милый, погости немного, –
А на цыганку глядя строго,
– Меланье другом милым будешь,
Мне тоже, ежель не забудешь».
Матвей от радости своей
Свое согласье дал скорей.