Валентин Солоухин - Неизмерима истина земли

И опять пошёл на переправу.

Подходили к Дону наши части,

Дед причалил. Слышит: «Батя, здравствуй!»

Руку протянул солдат плечистый,

Ордена сверкают золотисто.

Показал старик свои медали:

«Мы здесь тоже малость воевали!»

По зеленям блуждали маки,

Как искры яркие костров.

И тишина после атаки —

С глазами ясных васильков.

В. Стародубцеву

Несладко нам жилось, несладко —

Расскажешь нынче, не поймут,

Как вдовам, матерям, солдаткам

В лицо кричали: «Русь капут!..»

И впрямь капут – ни крошки хлеба,

Ни грамма соли, но порой

Так над Россией много неба,

Так много силы в ней земной,

Что выживая понемногу,

Сбирая колоски в стерне,

И мы посильную подмогу

Сумели оказать стране.

О том, как выжил в ту годину,

За что я Родину люблю,

Я часто маленькому сыну

Ночами в сказках говорю.

Вот улица зелёная моя.

Посёлок наш переименован в город…

Иду дорогою, пыля,

Иду к ровесникам за балку на пригорок.

Вот памятники серого гранита,

На фото вижу лица юные…

Как вырос тополёк, как вширь пошла ракита,

А ивушка звенит ветвями-струнами.

Покой вам, други игрищ и забав,

Вы за отцами шли, как подобает.

А дважды под землёй не погибает

Тот, кто однажды сплоховал.

Стихия вас приметила давно,

Я тоже мечен… Жаль, что в этот вечер

Не пить нам терпкое, игристое вино

И не хмелеть от долгожданной встречи.

В. Януковичу

Моя земля, ты пахнешь чебрецом,

Твои холмы запомнили монгола.

В лощинах притаились сёла,

А у плотин ручьи – кольцом.

Моя земля, прожилки серых скал

Из синего угля и колчедана.

Отсюда грамоты лазутчик хана

За море туркам отсылал.

Он в них писал:

– Богатая земля,

Горючий камень под ногами. —

Те грамоты читали и датчане,

Бывавшие у стен Кремля.

В ту пору Пётр их принимал.

Насупив брови, хмуро слушал,

А утром, тишину нарушив,

Гонец к казакам поскакал.

Он вёз приказ царя донцам,

Чтоб те усилили кордоны

По рекам голубого Дона

И по холмистым солонцам.

Моя земля, ты пахнешь чебрецом,

Шахтёрским потом,

Горьким дымом.

Мы чтим твои холмы седые,

Как седину своих отцов.

Живу в лесу средь тишины

У партизанского погоста,

Где, Родина, твои сыны

Лежат под каждою берёзкой.

Я по утрам и по ночам

Хожу к ним в гости, как к знакомым.

Печален шёпот у ручья,

Печален шум листвы зелёной.

Я здесь не слышал соловья,

Здесь плачут иволги и совы,

И в чьи-то дальние края

Кому-то плач их адресован.

Я, нежной грустью окружён,

Иду вечерним полумраком.

Ведь на погосте каждый холм

Берёзой белою оплакан.

Профессия, она даётся щедро,

Когда талант с тобой родился вместе.

Она гудит в руках, поёт в душе,

Случается, о ней известья

Приносят наблюдательные люди.

Учителя о щедрости хлопочут,

Таланту помогают развиваться,

А мастера стараются свой почерк

Привить таланту, словно бы дичку.

Талант растёт, вольготно развиваясь,

Или хиреет, сохнет, вянет в лени,

Которая, как плесень, душу точит.

Переболев, он может стать – профессией,

И обладатель прослывёт умельцем,

А коль погибнет, то затихнет сердцем,

У многих сожаленье вызывая.

Ну, а простой, посредственный мальчишка,

Он не заметен, обойдён вниманьем,

Ему учитель редко помогает,

И мастер не навязывает почерк.

Растёт простак сам по себе, как хочет,

Профессию трудом приобретая.

Он в миллионы вхож и в миллиарды…

И вдруг, среди простых и сирых,

На скудной ниве, на песчаной почве,

Как будто исподволь, из тайны тайн рождаясь,

Возникнет гений, всем на удивленье.

Был рабочим парнем, шёл в забой,

А вокруг друзья мои – гурьбой,

Да какие парни боевые,

Выйдет уголёк – кремень, скала,

Пласт такой – машина не брала.

Ну а мне с друзьями – не впервые.

На-гора! – спецовки выжимай,

От воды и пота – задубели.

Холод, сквозняки… —

Мы не синели,

Уголь добывали – понимай…

На-гора! – за нами пар столбом,

Эстакада досками грохочет,

А мороз такой – белеет лом…

В дверь влетаем – банщица хохочет:

«Ах, антихристы, ах, черти!..»

«Ладно, мать, можешь и чертями обзывать,

Мы пока под душ не становились.

Но помоемся – тогда молчок,