Валентин Аккуратов: Истина ложных меридианов

Всегда бодрый и жизнерадостный Отто Юльевич Шмидт вошел в то утро в кают-компанию хмурый. Он мрачно оглядел сидевших, молча занял командирское место во главе стола.

Многие из членов экспедиции, которой предстояло штурмовать Северный полюс, недоуменно переглянулись. Командир выглядел как человек, которого всю ночь мучили кошмары. В конце стола, где сидели бортмеханики, зашептались.

- Эта погода кого угодно измотает, - заметил сидевший рядом со Шмидтом розовощекий Папанин, про которого никак нельзя было сказать, что его нервы слишком страдали от нелегкой погоды в районе шапки мира.

Шмидт промолчал. Он будто не обратил внимания на реплику, которая могла оказаться для него спасительной. Отто Юльевич был очень взволнован и старательно разглядывал лица бортмехаников.

Но по виду командира кое-кто из участников экспедиции догадывался, что произошло. Эти люди прятали глаза, в которых играла улыбка, и тщательно разглядывали свои тарелки: «Наконец-то механики разыграли самого серьезного и в то же время понимающего соль юмора человека!».

Накануне вечером, на 33-й день сидения на одном из островов архипелага Земли Франца-Иосифа в ожидании погоды на полюсе, за ужином из дальнего угла кают-компании послышался голос одного из бортмехаников:

- Отто Юльевич, не можете ли вы ответить на один вопрос?

- С удовольствием, - ответил Шмидт. Его голубые глаза из-под лохматых бровей смотрели радушно. Видимо, уже в тоне вопроса ему почудился подвох, но он с готовностью принял вызов.

- Скажите, куда вы кладете бороду, когда спите? Под одеяло или поверх?

Шмидт вскинул брови, потом задумался и забрал бороду в свой могучий кулак.

- Гм…

- Поверх или под одеяло? - снова послышался голос.

- Не знаю, - ответил Шмидт. - Никогда не задумывался над этим. А действительно, куда? Под одеяло или поверх? Странно, никогда не обращал внимания.

В то время в кают-компанию вошел синоптик Дзердзиевский. Все взоры обратились к нему. Пожалуй, ни один художник мира не потратил столько времени на изучение лица оригинала своего будущего портрета, сколько участники штурма Северного полюса занимались мимикой лица авторитетнейшего синоптика. По одному, едва уловимому движению бровей Дзердзиевского все безошибочно угадывали прогноз погоды на следующие сутки. И не ошибались в своих прогнозах ответа синоптика. Стоило войти Дзердзиевскому, как разговоры смолкли.

- Погоды не будет, - сказал синоптик. Но он мог и не произносить этой фразы. Все уже Знали, что он скажет.

После такого сообщения, кал обычно, участники экспедиции разбредались по койкам. Настроение, взбодренное ожиданием прогноза, безнадежно портилось. Так было и в тот вечер, о котором идет рассказ.

А на следующее утро Отто Юльевич вышел к завтраку, измученный бессонницей.

- Где тот бортмеханик, который спрашивал меня про бороду? - после долгого молчания спросил, наконец, Шмидт.

Все недоуменно переглянулись.

- А в чем дело? - весело осведомился Папанин.

- Всю ночь проворочался. Первый раз в жизни борода мешала. Под одеяло ее суну - вроде неловко. Поверх положу - тоже. Кой черт выдумал этот вопрос? А?

Тут все бывшие в кают-компании буквально покатились с хохоту. Мало кто ожидал столь безотказного действия с виду невинного вопроса.

Впрочем, если уж припомнился этот случай, то стоит сказать и о главном, что скрывалось за ним. Вряд ли есть «а свете люди более суровые и добрые, более молчаливые и любящие шутку, чем путешественники, а полярные в особенности. Будучи по характеру своему людьми действия, скупыми на слова, они и в шутку непременно вносят элемент действия. Игра слов, кокетливый, разговорный юмор у них не в чести.

Так, во время перелета с Маточкиного шара «жертвами» розыгрыша стали корреспонденты газет. До того момента, как корабли приземлились на одном из островов Земли Франца-Иосифа, они находились в полной трагической уверенности, что армада, шедшая на штурм полюса, повернула обратно, на материк.

Их подвело солнце, которое в высоких широтах восходит в эту пору не на востоке, а строго на севере, и ближе к полюсу вообще не уходит с неба.