Валентин Аккуратов - Ленинградская хроника ПС-84

В тревожную осеннюю ночь 41‑го года в составе военного экипажа я вел трофейный, фашистский бомбардировщик «Дорнье‑17» на авиационный завод в Казань. Отсюда предполагал поездом добраться до Красноярска, куда было эвакуировано Управление полярной авиации Главсевморпути.

Сдав самолет, я весь ушел мыслями в предстоящую работу по ледовой разведке. Думал о возвращении в привычную трудную арктическую стихию, туда, где боль неудач преждевременной изморозью выступала на висках, а радость успехов от проведенного гобой каравана судов глушила острую горечь отказа военного комиссариата зачислить тебя добровольцем во фронтовую авиацию.

На вышке КП аэродрома, куда я поднялся прослушать последние сводки с фронта, мне неожиданно вручили радиограмму за подписью одного из замов И. Д. Папанина: «Вам надлежит войти в состав экипажа Орлова и немедленно следовать в Москву, где получите дополнительные указания. Каминов».

В полдень прибыл Орлов. Экипаж его транспортного двухмоторного самолета ПС‑84 состоял из четырех человек: командира, бортмеханика Николая Кекушева, бортрадиста Сергея Наместникова и техника Николая Баека. Все четверо — опытные полярные летчики из Московской авиагруппы особого назначения. Штурмана и второго пилота у них не было.

Георгий Константинович Орлов, участник высадки папанинской четверки на Северный полюс, был одним из тех пилотов, кто умел не только летать, как говорят, «держаться за баранку», но по–настоящему любил Арктику. Душевная мягкость сочеталась в нем с волевыми качествами полярного летчика. Накануне войны он зимовал на далеком острове Рудольфа Земли Франца — Иосифа, так что встреча в Казани снова соединила нас на долгие месяцы. Позже, до самого конца войны, мне довелось воевать с ним в 45‑й дивизии авиации дальнего действия. Когда приходилось летать нам вместе, было легко и надежно.

В Москве начальник Политуправления Главсевморпути Валериан Дмитриевич Новиков, к которому мы явились, сообщил, что нам надлежит выполнить несколько десятков полетов в блокированный фашистами Ленинград. Вывезти оттуда сотрудников и ценнейшие научные материалы Арктического института в Череповец.

— По прилете в Тихвин и Новую Ладогу уточните с военным командованием все условия полетов. — Новиков посмотрел на нас долгим, испытующим взглядом. — Там же вам дадут прикрытие из истребительного авиаполка. Действуйте сообразно реальной обстановке, но помните: другого самолета нет. Задание должно быть выполнено любой ценой!

— Ясно, Валериан Дмитриевич, будет сделано, — совсем не по–военному ответил Орлов.

— Кстати, какое вооружение на вашем самолете?

— Одна центральная башня с тяжелым пулеметом УБТ и личное оружие.

— Не богато. Без истребителей не вылетать.

— Самое надежное наше оружие — плохая погода, — заметил я. — Боюсь, что истребители сопровождения только привлекут внимание фашистских самолетов.

— Валериан Дмитриевич, будем действовать согласно обстановке на месте, но штурман прав. Погода уже осенняя. Истребителям, как нашим, так и фашистским, нужна погода хорошая, — поддержал меня Орлов.

— Осмотритесь на месте.

Утром следующего дня мы были уже в Тихвине. Представились командиру части, доложили о нашем задании. Не спросив подтверждающих документов, не обращая внимания на наш «партизанский» вид — военной формы мы не имели, были одеты в видавшие виды замасленные кожаные костюмы, — он тут же приказал заправить наш самолет горючим, а нас повел в столовую обедать.

— Придется вам денька два «припухать», — сказал он за столом. — Погода совсем испортилась, мы не летаем уже третий день.

— А нам такая погода подходит, — заметил, к удивлению командира части, Орлов. — Лишь бы Ленинград принял.

— С Ленинградом у нас прямая связь. Договоримся. Но… Есть общее указание прикрывать транспортные машины истребителями. В хорошую погоду над Ладогой идут воздушные бои. «Мессеры» все время барражируют над коридором. Ваша пестрая машина сразу привлечет внимание фрицев. Подумают — высокое начальство возите. А голубой вымпел Севморпути на хвосте надо будет закрасить. Нарисуем звезду…

Часа через два, получив «добро» Ленинграда, мы стартовали. Сергей Наместников, забравшись в прозрачную, из плексигласа, башню, наблюдал за обстановкой в воздухе, хотя этого можно было и не делать, так как горизонтальная видимость упала до пятисот метров. Идя над самыми верхушками деревьев, мы выскочили на Лодейное Поле и вскоре уже «брили» над Ладогой. Очевидно, низкая облачность не позволила вылететь вражеским самолетам. Еще двадцать минут полета — и, не делая круга, Орлов с ходу посадил машину на зеленую полосу аэродрома.