Александр Гранов - В провинции у моря. Книга первая (1998–2014)

Как прежде в спячке совесть наша,
И не востребована чаша…
Росли бы в небо города.

Для избранных апартаменты,
Друг другу разрезая ленты,
Все делят долю Господа.
VIII

Все делят долю господа,
Заев шампанское икрою.
Гламуру не до слез и крови,
Зачем они текут, куда…

Гламурный метросексуал,
Продукт столичности и денег,
Он и себя лишь ими ценит,
Держа улыбчивый оскал.

Не тяготит души работа,
Вся жизнь как праздник, как суббота,
Без тягот нравственных границ…

Фейерверк убогого мышленья,
Вульгарность – враг любых сомнений…
Не жизнь, а карнавальный блиц.
IX

Не жизнь, а карнавальный блиц,
В мельканье вспышек нет устоев,
Проходят карнавалы строем,
Но нет на них открытых лиц.

А можно ль от других скрывать
То, что само источник света…
В весельи не найти ответа,
Не селится в нем благодать.

Она в порыве покаянья,
И не помогут деньги, званья,
Постигнуть Истины печаль.

Пред самой главною дорогой,
Понять, что хоть грешили много,
Отец не может не прощать!
X

Отец не может не прощать!
Детей, вернувшихся из странствий,
Порой испуганных и странных…
Но ведь они же Его часть!

Он думает лишь об одном:
«Со мной сын на пути к спасенью,
День зимний станет вмиг весенним,
А прошлое забытым сном,

Когда вернется сын мой блудный,
Его грех станет неподсуден,
И будет посрамлен мой враг.

Хоть уж давно Денница изгнан,
Но всюду злобы его призрак,
А в блудных душах терпкий мрак».
XI

А в блудных душах терпкий мрак —
Гордыня не выводит к свету.
Одни укоры и наветы,
И скрыт от глаз спасенья знак.

В безверье можно лишь гадать,
Но и оракул тут бессилен,
Ведут от цели странствий мили,
Коль не живет в них Благодать.

И в Святки блюдце не поможет,
Гаданий путь трагично сложен,
Он всех заводит в никуда.

Cпросившим отвечают тени,
Селя в них новый рой сомнений,
Чтоб длилась мрака череда.
XII

Чтоб длилась мрака череда
Под блеск сияний фейерверка
В бардак распахнутые дверки.
Топились в водке, чтоб года…

Шампанское, аперитив,
Красивые на вид коктейли…
Влекут, чтобы мозги хмелели,
Чтоб Он не смог их пробудить.

И тело душу заглушает
Злом из пропитых полушарий,
Чтобы жила лишь злобой дня.

Закрыты мерности и выси.
До них ли злобно-пьяной мысли…
Но всходит Веры, вдруг, заря.
XIII

Но всходит Веры, вдруг, заря,
София в нас ее рождает,
Безверье мудрость побеждает,
Чтоб не бежали годы зря.

Чтоб возвратившись в Отчий дом,
Смиренно встали на колени,
Презрев соблазны устремлений.
И поняли – спасенье в Нем!

Он радостно бежит на встречу,
И веселит деревья ветер,
Ласкает Солнца луч Весну.

Весну родившейся Надежды,
Что лучше будет все, чем прежде,
Что изживем из душ войну.
XIV

Что изживем из душ войну,
Навязанную нам Денницей,
Что жизнь не в автоколесницах,
Что ищущих Слова найдут.

Слова из самых главных книг,
Созвучных страждущей псалтири,
О том, чтоб души жили в мире,
Чтобы разлад их не постиг.

Чтоб в многомерности житейской,
Вела себя скромнее мерзость,
И обрела бы совесть лесть.

И средь рекламных изобилий,
Без страсти нравственных усилий,
Я чувствовал, что Слово есть!

I

Для богатых место расчищая,
Падают под топоры стволы.
Под тревожный всхлип голодных чаек,
Под шуршащий всплеск морской волны.

Место под содомский мрак осенний,
Эсхатологический ноктюрн,
Место, где всем править будут тени,
В тусклом эхо монетарных дум.

Солнце скрылось от стыда за облаками,
И омыв слезою дней прошедших камни,
Лопнула любви последняя струна,

И отрывной нотою взывая,
Увела от пропасти, от края,
Потопная не смыла чтоб волна.
II

Потопная не смыла чтоб волна,
Чтоб всех не поглотило море,
Чтоб истиной не стал лишь сумрак дна,
Чтоб торжеством не стало горе,