Александр Гранов - В провинции у моря. Книга первая (1998–2014)

Шел беззвучный снег, убеляя буквы,
Серо – тусклых слов, что лились из буден.
Предвкушенье снов из ошибок прежних,
Отгоняло сон, чтоб позвать надежду…

Невелик сугроб, снег недолго сыпал,
Но бело округ, он затем и выпал,
Чтобы спектр дней из павлиньих сказок,
Обелить, омыть и окрасить разом…
Да, растает он, но зависнет в выси
Нелокальность снов, нелокальность мысли,
Чтоб шепча слова, теоремы Белла.
Постигали вмиг как реальна небыль!

Ночью выпал снег, это ж что-то значит,
Не всегда, порой, так светла удача,
Не всегда, порой, снег так бел и светел,
Жаль, что суть вещей лишь доступна детям.

Бросив рюкзачки, буквари, тетрадки,
Под заливный смех на портфелях катят.
Школа не уйдет, дети знают точно.
То, что надо знать, не получишь очно.

То, что надо знать, вроде бы и просто,
Но ответ дают только на вопросы,
Что над бездной тщет молчаливо виснут,
Что над бездной бед продвигают к мысли.

Шорох у ресниц, шум снежинок тише,
В белой пелене стерлись все границы.
В белой пелене все покрыто тайной,
Падает снежок. Леденеем, таем…

Прямых девяностоградусная пересеченность,
Суммаугольность, стиснутая кубом,
Сосредоточенная неотвлеченность
Закованная ребробревенчатым срубом.

Кубометрами измеряются объемы шара,
Стоят в шеренгах владельцы извилин,
Распрямления ноющая усталость,
Когда никто ни пред кем, ни в чем не повинен…

Города – суть торжества прямой линии над кривой,
Но радость определена границей,
За горизонтом, за городскою чертой,
Меридианам на Полюсе надо слиться

А вот в каких кубометрах баранина облаков,
И откуда мерить, сверху ли, снизу…
Рука хватает ультрамариновый плов,
Извилины отторгают мысли про кризис.
Ведь не зря говорят, что вывозит всегда кривая,
В кривизне извилины сила мысли,
Посмотришь – график кривизною пугает,
Прямая ж на графике – смерть. Признак, что вышли,

Покинули тело силы его питающие,
И путь этих сил тоже, увы, не прям,
Душам из тел в кривизну улетающим,
Не избегнуть ни взлетов, ни падений ям.

Ощутивший Пространство осмыслит вульгарность прямой,
Она всегда обернется кривою.
Одному на смену другой приходит строй,
Левою шаг меньше, чем правою ногою.

Или наоборот, если смотришь в зеркальную гладь,
Постигая доказанности сути…
Но вместо них неприятная глазу рябь,
Непонятно складывающиеся судьбы.

И ничто не засчитывается, никакой порыв
Не приравнивается к абсолюту.
Нет прямой, есть конечность, отрезок, обрыв,
Труб органа объемность и нежность струн лютни…
А над оскалом прямой, клацающей примитивом,
Сплошной ритуально – этнический вой,
С монотонным, дымно – кадильным мотивом.
И защищающий этнос воюющий строй,

Или идею, требующую сожжения книг,
Ведьм, непокорных жен осмелившихся
Испытать вне брака любви настоящей миг,
Даже в тайных мечтах, неопосредованно.

Некогда спрашивало, затем отвечало одно
Радио, о том может ли, например,
Чукча править, как оленями, всей страной?
Так уж правил, не хуже, чем грузин изувер…

Или вот, в американских штатах благословенных,
Их же самокрещенными попами,
Еще недавно нигеры были скверной,
Ныне же все устои в Штатах попадали.

В доме белом – белом, построенном только для белых,
Вдруг обернулась прямая расизма,
Уже не кривой, а крушением веры,
И это явь, а не призраки коммунизма.