Александр Гранов - В провинции у моря. Книга первая (1998–2014)

Рухнула аксиома о превосходстве белого
Над другими полутонами спектра,
А коль нет цветных, то правые, левые
Стоят у рулей разноголосья векторов.
И лишь Пространство – Время, в улыбке Перельмановой,
Шепчет, любая уверенность зыбка,
Что надо бы знать, за что кормят манною,
В чем главная собака зарыта – ошибка…

Предрассветность полумглистой печали,
Уже не сон в понимании ночи,
Под песни горлиц теней качание,
Тяжелей тела мысль ворочается.

А звуки горлиц скорее не песни,
Аккомпанемент идущего утра:
«Та дам там, та дам там»! Звучит предвестьем —
Не надейся, будет очень все трудно.

Ведь даже малость – вхождение в бодрость,
Требует горлицы со причастие,
Чтобы проснуться в кровати, вне одра,
Нужно везение, удача, счастье…
И понимание того, что во вне
Жизнь. За пределами твоего Эго.
Вереница, ряд нумерованных дней
Это не боль, не страданья, не нега.

Жизнь, это рожденное как молния
Меж двух противоположных зарядов,
Вспышкою жжет иллюзии о вольной
Жизни, независимой и вне стадной

Но альтернатива этой юдоли
Есть, хоть что-то в ней Перельмановое,
Зато в мыслях, принципах своих волен,
Не зависим от социумной манны.

Но там уже тел контакт невозможен,
Иных энергий пересечение,
Путь для избранных, не то, чтобы сложен,
Но на нем уже не до чьих – то мнений.

Лишь именуемое Святым Духом,
Станет во всем краеугольным камнем.
Слышит слышащий внечастотным слухом,
Что началом жизни звучит там «Амен».

А в утре: «Та дам там, та дам там» горлиц,
В бликах еще сокрытого мглой Солнца,
Кого-то бодрит, а кого-то горбит,
Отныне до Маяковского донца.

Были, есть ли, будут другие птицы,
Прямить свистом сознанье во Времени.
Путь прокладывать к постиженью Выси,
Коснув крылом, удалять прах бремени.

Чтоб от не внявших уйти, удалиться,
Оставив прах с ног вместо Слова мертвым,
Что жизнь уподобили гонке, блицу,
Cкольжению с аквапарковой горки.

Так уж водится, что мертвые сами
Хоронят своих мертвецов. У Творца же
Все живы. Потому прощальный Амен
Не старт поминального эпатажа.

Возьмем похоронный марш у Шопена
Всего лишь часть вне контекста Сонаты
Фортепьянной, из части третьей тема.
Дуют ее в тубы, сделав утраты

Символом, аксиомой конечности.
Кто услышит за трубными звуками,
Что души стремятся к встречи с Вечностью.
Навсегда порвав с Земными муками…

В рассветной тиши: «Та дам там, та дам там»,
Ползут полутени по зыбким кустам
Сливаются в звук: «Та дам там, та дам ти»,
Чтоб душу под горлицу в Вечность ввести.

Всем сложат руки одинаково в гробу,
Сокроют крышкой озаренья блики.
Предав земле ошибки и улики,
Прокладывать к холму не поспешат тропу.

Как одинаковы глазницы в черепах,
Как отличить скелеты друг от друга,
И коль высокою была подруга,
Введет в ошибку червем выеденный пах.

Мы одинаковы в останочной красе,
Но что мешает здесь быть разноликим,
Не превращая радости в улики,
Самим перед собою быть всегда, везде…

Дана возможность здесь нам проявить себя,
Служа не идолу или кумиру,
Чтобы на одре расставаясь с миром,
Смирясь, его покинуть все и всех любя.

Что радостнее дара быть самим собой,
Не утешаться фигою в кармане,
Когда никто не предан, не обманут
И ты в согласии с своей земной судьбой.

Телефонный зуммер сотово-мобильный,
Средь листвы весенней кенаром поет.
Перелетный странник, отмахавший мили,
Беспилотный вестник, чей-то страсти взлет.

Начинает тихо, исподволь, негромко,
Серой скромной птичкой, что в тиши ночи,
В контражуре лунном, среди теней ломких,
Вторит звезд дыханью трепетным – очнись…

Трепетным и скромным, пощадившим уши,
И, возможно, нервы, как уж повезет,
Тоненько, невзрачно… Кнопку жми и слушай,
Что судьба готовит и куда ведет.

За каким порогом, по каким порокам,
По каким ухабам, дней недолгих бег.
Сбудется ль все сразу иль по мелким крохам,
Гладкою дорогой иль тропой без вех…