Александр Образцов - Это Фивы. Роман со стихами в полстолетия

Сон серебра пустынного.
Явь голубеющей стужи.
Очи, как бред, былинные,
Ближе, ближе… уже…

Когда на сопках снег и чернь
Отчеркнутых кустов
И желтых глин метровый керн
Апрель, как маятник, готов

Брать в котловине, меж домов,
И в полдень штурмовать устои
Аптеки, клуба, детяслей,
А к четырем, напор утроив,

Ручьями вздыбится кювет,
Дымят подпалины гудрона,
Машины в семицветьи брызг
В шальном безумии клаксонов,

То в воздухе – не то, что писк,
А, пробужденные от спячки,
Над кем потешилась зима,
Присели, став нараскорячку,
Заборы, сопки и дома.

Т о ркнулся дождь оловянный.
Пальцами пробарабанил.

Пыль отбомбил по квадратам.
Выгнулся с тучи – крылато –

Легким отрядом пращников.
Стих. Непривычно гащивать.

Дальше!

Глазами беженцев
Высь парниковые неженки

Ощупали. Успокоились. Отряхнулись.
С листьев стряхнули пули.

Бегло глянули на грядки и сад:
Выбоины веером, но наряд не смят.

Ах, госпожа Бельевая Веревка
Как Вас почтило сегодня солнце –
Золушкой вытянулась наизготовку,
Вся в жемчугах и цветных узорцах!

В ночи то плач, то хохот
Ребенком сотен вдов.
То жалость к ним, то похоть.
Чего там… Это – кровь.

Под наважденьем корчась –
Дома, дома, дома…
С утра наймут уборщиц,
Чтоб не сойти с ума.

Проснувшись, обнаружат:
Смотрел всю ночь, злодей,
Подаренный подругой
Смешной Хэмингуэй.

На вечер лег зверок невнятной дрожи.
Эмаль белка вполоборота. Взор.
Все в сумерках таинственно похожи
На вспомнившихся братьев и сестер.

Помечтаем? Помечтаем…
Все, как в детстве и во сне –
Дни за днями жизнь листая,
Сердце тронулось к весне.

Помаленьку, еле-еле
Землю кутает снежок.
В сердце, в гавани, в капели –
Всюду – Александр Блок.

Помечтаем? Помечтаем…
«Сонноокая прошла…»
Воробьев взметнулась стая.
Солнце рдеет в куполах.

Этот город, эти птицы
И туманы над Невой,
Эти белые страницы,
Разделенные с тобой!..

Свистит и мечется ветер по улицам,
Раскачивая фонари.
Не дури.
Это только ветер в улице.
Это
тени разорванной тучи
Носит по городу
До зари.

Боже, услышь атеиста:
Дай мне забыть о себе,
Дай мне забыть, что бездарно
Жизнь проживаю свою.

В душную подушку.
Висок к виску.
Чуть дыша, задушен
Дремой. Тку.
Белое сознанье.
Синий рот.
Пережит заранее
Смертный пот.
Наважденье пауз,
Музык, шепотков.
Кто вошел? Пугаюсь.
Смотрит кто? Готов.
Слабо и невнятно
Брошенный намек.
То, что звал надсадно –
Шутка, шалость, слог.
Под золой – рассудка
Слабый уголек.
О, шпаргалка гения!
Кто, как крот,
В безразличье, в лени ли,
В робости снует?
Кто мешает кубики
Быта и миров?
Кто жена, подруга, кто
Ночь, сон, кровь?

Дорогая сестрица! Уважаемая!
Наши годы, как лица, провожаемые
На осеннем перроне.
И станция
Открывает зеленый.
Что же? Мы – не гордые, мы – усталые.
Мы нуждаемся в безупречном алиби,
В том, что лично мы непричастные
К гибели ежечасной.

Мы нуждаемся в тепле и сочувствии,
Но больше всего мы нуждаемся
В том, чтобы нас не вынуждали каяться,
А это, ей-богу, не повод для грусти.

С новоселием нового возраста!
С новоселием новых горестей
И отдельных счастливых минут,
Которые остальное – сотрут.

Не верь никому.
Не жди никого.
Не знай, не люби, не ищи.

Все только в тебе.
Ты – предтеча всего.
Ты – желтый зрачок в ночи.

Не верь никому.
Не жди никого.
Все канет, умрет, отгорит.

Очистится, порхнет изо всего
Стебель, сток, скит.