Planeta Lebedeff - 3,14 zdokhan svanzen

Нынче мода пошла среди всех мамашей
Называть детей как-то многоэтажно:
Не так, чтоб имя с фамилией круто легло,
А чтоб перед остальными было не западло.
И вот сидят в песочницах имена, аж, назвать их хочется,
Причем, что не имя, то конкретные вилы:
Аристархи, Иммануилы
Виссарионы и Дормидонты —
Логики никакой,
Зато сколько понта!
Кто ты, мальчик, удиви ка дядю:
Наверное, Виталик или Геннадий?
Хрен там: пацану нет и пяти лет,
А он Альфред…
Сюзанна, Снежана – имена хоть странные,
Но будущее хотя б наперед написано:
Вырастут крали с мозгами едва ли,
Но точно с жопами, точно с сиськами,
Черт с ним, с рисками, и такое слопаем,
Судя по лентам новостей,
Джазы, Силы и Севастополи
Тренды года в именах детей.
Маши, Наташи, Сережи, Володи,
Насколько я знаю, где то водятся вроде,
Но среди моих племянников нету,
Режим отложенного раритета.
Мама, респект тебе и низкий поклон,
Что я не какой-нибудь Людовик,
Даже с рифмой дурацкой, на что мне пофиг,
Я всего лишь на всего Антон.
А работницам загса чудятся в кошмарах
Бланки свидетельств о рождении
С именами, рунами, письменами,
Не понятными в первом чтении.
Ломают своих языков основания
Бабки, дедки, классные руководители —
Все, кто не был готов заранее
К такому в нейминге повороту событий.
Как хотите, но дайте знать мне,
А как же уменьшительно и ласкательно?
Как называют предки любимые чада,
Когда выделываться ни перед кем не надо,
Зовут родителей своих будущих внуков
Каким количеством звуков и букв?
Лет через десять в паспортных столах,
На паспортных стульях, в паспортных кабинетах
Примут все это, как дважды два,
Не обратят и внимания на это.
И какая-нибудь железяка четко и внятно
В мозг мой вонзит электрической дрелью,
Что имя Антон никому не понятно,
Лучше быть каким-нибудь Габриэлем…
Где это видано, где это слыхано:
В яслях пищат Харитоны и Тихоны —
Лихо мы резко поменяли акцент
С традиции на эксперимент.
Растет процент имен, которые, типа кто-кто?
Типа как-как? типа ну-ка повтори!
Пока продолжается этот пит-стоп,
Меняем энциклопедии и буквари.
И как говорит одно древнее пророчество:
Когда имена эти станут отчествами,
Буквам в которых не будет конца
Ждите глобального пиздеца!!!!!!!

Куда уходит детство?
Скажи-ка, брат.
Примерно лет десять
Тому назад
Задай мне примерно
Такой же вопрос,
Я б засмеялся, наверное,
Или дал бы в нос.
Сейчас подрос и совсем по-другому
Сердце стучит по дороге к дому.
Уже не в лом мне
Развернуть свои маршруты,
Есть понимание, что как ни крут ты,
Вес твой навсегда останется брутто
Упаковкой, в которой время и место:
Где и как ты провел свое детство…
Средства не придуманы будут долгий срок
Воспринять правильно первый урок,
Сразу стать режиссером, а не зрителем,
Правильно выбрать того учителя,
Не разбивать колени, не набивать шишек,
Делать точно в меру и не делать слишком,
Понимать заранее, где мост, где брод, —
Очень многое было бы наоборот,
Но, с другой стороны, вот в чем вся жесть:
Мы бы не были такими, какие есть.
Смотрю те карточки черно-белые,
Сделаю потом из них «зебестово»
Подборочку, чтоб с моим отчеством мелкие
Заценили, какое бывает детство,
Какое количество лайков нажито
Без использования всяких гаджетов,
Какие были искренности и честности
В нашей околоуфимской местности,
Какие были кадры редкие, но меткие,
И всегда получались самые-самые
Светлые, хотя для кого-то древние,
Доколлажные, доистаграммные…
Детство с каждым годом все менее четче.
И я не летчик,
как мечтал, не Чип и не Дейл,
Хотя не в этом дело.
Не в том, что не все сложилось, как в сказке,
Что здесь совсем другие роли и маски,
Что здесь не такие контрасты,
Как Иван-дурак и Кощей
Здесь, капец, все по-другому ващще.
Здесь сначала странно даже,
Что никто не предупредил,
Что здесь столько лажи
И столько вил,
Столько граблей, на которые наступил.
Но за то, что все таки хватило сил
Остаться собой устоять на месте
Спасибо тому далекому детству…

Жил на свете термопот,
Жил да был, и нету вот…
Сколько нам прослужит новый:
Может месяц, может год?
Он безвылазно на кухне
Жизнь унылую прожил,
Сколько он услышал слухов,
Сколько чая он налил,
Сколько съел электротока,
Посетил рабочих групп,
Но остался одиноким
Его пластиковый труп,
Был коллегой настоящим,
Жил работою, кипел,
И кипящим, и бурлящим
На своем посту сгорел.
До того, как вышло горе,
ЦКП знал на зубок:
Чтоб у каждого в конторе
В кружке плавал кипяток,
Чтобы здесь сотрудник каждый,
Кто на кухню сделал шаг,
Заварить мог даже дважды
Роллтон или Доширак.
Можно ж было что-то сделать:
Откачать и подлечить,
Но решило чье-то тело,
Что проще нового купить,
От предательства такого
(А по-другому не назвать)
Кто-то молодой и новый
Начал чай нам наливать,
Отказались, отключили,
Пост другому предложили
Позабыт былой почет,
Ласты склеил термопот.
До свидания, очень грустно,
До свидания и прощай
Но не будет место пусто —
Твой остался в почках чай.