Борис Херсонский - Одесский дневник 2015–2016. Взрывная волна

Я устрою желтую жизнь и вырваны-годы.
Поговорка сегодня вышла из моды,
и не жалко ни желтой жизни, ни вырванных лет,
желтая жизнь – период дружбы с Китаем,
а что вырваны годы – так мы дыру на лету залатаем.
Крутись, шарманка, каждому свой несчастный билет.

Мы – сидельцы последнего ряда в портовом клубе,
по радио песни поют о том, как дела на Кубе,
комбайн позапрошлогодний украшает бледный экран,
Борьба за мир, как футбол, – при любой погоде,
пионеры всегда у костра, а туристы всегда в походе,
и безнадежно лопочет беспородный тиран.

Эти годы вырваны. Эта жизнь пожелтела.
Эта душа согнулась под грузом тела,
Этот город разрушен. Но за спиной старика
мелькает и прыгает юность, там ходят мамы
с детьми в колясках – рахитики и панамы,
Там вырваны годы, и жизнь желтеет пока.

Русская светопись А. Вайнштейна. Городъ Одесса.
Светопись – фотография, если кому непонятно.
Дамы на фото не стесняются лишнего веса.
По краю картонок – блеклые ржавые пятна.

На заднем плане – бокал и бутылка портвейна.
Резной буфет: львы – подпорки, на дверцах – гроздья.
Русская светопись в надежных руках Вайнштейна.
Сейчас вылетит птичка в канотье, с элегантною тростью.

Вылетит, на трехпалых лапках станцует «Семь-сорок»
И нырнет обратно в ящик, в дыру объектива.
Русская светопись. еврейский, одесский морок.
Сидите недвижно, дамочка. Я сделаю вам красиво.

Вчера не замечали. Сегодня – поют хвалу,
Едет пророк на осле. Бросают одежды под копыта ослу.
Потом разойдутся – жить, прислуживать злу.

Все равно – многопалые ветви пальмы или вербы в руках,
все равно сегодня или в прошлых веках,
все равно – истребители или ангелы в облаках.

Все равно – Иерусалим, Равенна или Берлин,
а то и Киев, нам все едино, клин вышибает клин,
там, где пророк не в чести – власть берет исполин.

Все равно – сухонький, верткий или разъевший гад,
все равно – опьянен ли властью или не рад,
но всегда – в мундире, не сосчитать наград.

Он глядит и видит, как, рассекая толпу пополам,
едет пророк на ослике, и зачем весь этот бедлам,
разошлись бы все поскорей по своим делам!

Есть дело и у пророка – за всех людей пострадать,
умереть, воскреснуть, порадовать Пречистую старую мать,
вернуться, застать всех врасплох, явиться в ночи, как тать.

Все равно – какие сейчас времена.
Главное – город. Его окружает стена.
Правитель стоит у окна. На груди блестят ордена.

Как на разбойника, вышли вы на Меня,
а Я был среди вас и не прятался ни на миг.
Даже темной ночью был ясен Я, как при свете дня,
и по извилистым тропам всегда ходил напрямик.

И при свете факелов в Гефсиманском саду,
слыша звон оружия и крики злобы людской,
не противясь, кротко, Я вам навстречу иду,
наполненный вечной жизнью и предсмертной тоской.

И почил Господь в день субботний. И предписал покой
людям Своим в этот день, чтобы мы без Него
не сотворили непоправимого грешной рукой,
уж лучше, чтоб мы не делали ничего.

Чтобы не отходили далеко от своих дверей,
не кололи-ломали дров, не разводили огня,
не стреляли друг в друга, не заботились, чтоб поскорей
вырыть яму ближнему и сгубить его до заката дня.

Так говорит Господь: «Сиди спокойно, еврей,
Бог знает, что ты сделаешь без Меня!»

Он, наивный, Всеведущий думал, что мы не рискнем
в этот священный день нарушить Его запрет,
не будем ставить капканов, не станем играть с огнем,
что не остынет суп, который вчера согрет,

что будут лежать две халы, и гореть две свечи,
что Книга Книг сумеет на день заменить надзор,
что не будут болеть больные, что не будут лечить врачи,
что не будет стрелять убийца, никого не ограбит вор.

Что с Его Заветом нам будет спокойней, чем с Ним Самим,
что из любви к Нему мы Его не нарушим сон,
будем пускать по кругу чашу вина и бсамим,
будем петь псалмы и не нарушим Закон.