Валерий Рогожин: Нельзя стихи не вспоминать. Стихи

скрыв все пороки, язвы и паршу,
принарядив собой старушку-маму…
но там, вверху, неистовец упрямо
вновь затевал на грязи томошу!

пришел январь, насыпал снега втрое.
возможно за себя и за февраль…
отсюда однозначная мораль:
еще чуть-чуть, снегов сезон закроют!

и что же? разве это не разврат?
коль за окном совсем не тот, кто нужен,
к примеру, завтрак нынче будет в ужин,
обед в четверг, а зимы на парад!..

не удается написать вино
игристым, золотым, неощутимым,
янтарным, теплым и невозмутимым,
каким оно в бокале быть вольно…

не удается показать букет
с игрою виноградного оттенка:
лоза-блондинка и лоза-шатенка
по-разному рождают вкус и цвет…

а ягода, впитав светила свет,
и превратив луч солнца в буйный запах,
заставит блик служить на задних лапах,
а тень напомнить утренний рассвет.

не удается буквой воссоздать
чуть слышный аромат скользнувшей капли,
похожий чем-то на морские камни,
на тайну дна и света благодать.

никак не получается в словах
сложить в строку все тонкости напитка,
чтоб пролегла единственная нитка,
с которой и создали кружева…

те кружева, в которые сплелись
волшебные, таинственные свойства,
рождающие сон и беспокойство,
ведущие в Аид иль к солнцу в высь!

всю жизнь на нас какие-то напасти:
то дождь, то листопад, то снегопад…
лишь раз любил и это было счастье!
и связь потом впопад, и невпопад…

и не было прощальных разговоров,
и шлягера с припевом виноват!
не нужен? ради Бога, и без сборов:
дверь, коридор, будь счастлива! виват!

как молоды мы были, столь же скоры!
смял душу, как листок, и вышел вон.
был рыцарем, что ж нынче стал мажором!
жизнь – буффонада? я – фигляр, буффон!

цветок с окна на комнату взирает.
неужто уцелел, не может быть!
таращится, молчит и выбирает,
с чем сравнивать мой бестолковый быт…

с чем не сравни, укажет палец в небо.
непредсказуем я и знаю сам
что б я ни сделал, будет все нелепо,
отрину что – угодно небесам!

всю жизнь на нас какие-то напасти:
то дождь, то листопад, то снегопад…
лишь раз любил и это было счастье!
все остальное было невпопад…

февраль, чернил вполне хватает,
а слезы лишние сейчас:
весь мир вокруг течет и тает
повсюду, сколько видит глаз.

день сумрачный похож на вечер,
зато дорожка, как река,
а вдоль дорожки, словно свечи,
последних тополей рога.

фантазиям вполне привольно…
в уме рождаю новый мир,
плыву рекой, путем окольным,
взяв лунный серп, как сувенир,

сквозь дом жилой, сквозь чью-то радость,
сквозь чьи-то слезы напролом,
сквозь горечь слов и чувства сладость,
сквозь боли тишь, сквозь счастья гром!

бежать, наращивая скорость,
от чувств фантомных и чужих,
нестись, уже с тобою порознь,
из вод речных до волн морских…

и, выскочив на вала крону,
взъершив вздыблённую волну,
вдруг враз разбиться на микроны
о стихотворную скалу!..

февраль, чернила, чашка кофе,
конфет с десяток ассорти…
к листу бумаги как к голгофе
идешь, не в силах не идти…

в дальний край, в село Грязищи
уезжаю за судьбой,
через Щелково в Мытищи,
ну, а дальше по прямой!..

через поле со стожками,
через редкий чахлый лес,
где туристы с рюкзачками,
где туманы до небес…

эти древние Грязищи
с незапамятных времен —
деревянные домища,
да сараи у гумен…

деревянная дорога,
деревянный тротуар.
ой, в распутицу морока…
гнус, слепень, мошка, комар…

что нам мили, километры,
перегоны, поезда!
что нам северные ветры,
если светит там звезда.

там такие окунища,
щука, жерех и плотва…
темно-синие глазища,
развеселая вдова.

уезжаю, уезжаю,
уезжаю за судьбой.
жизнь с нуля сооружаю,
все подчистив за собой…

земляника, да морошка,
да малина на лугу…
это все я понарошку,
все придумал на бегу…