Люциан Шенвальд - Плечом к плечу

Миллионы подростков без школ,
Миллионы голодных без школ
На бесчувственном сердце отчизны!
Пять мильонов детей пропадает
На задворках окраин и сел.

Ноют плечи и руки:
Работы!

Кровь кипит от единой заботы.
По великим открытьям тоскуют сердца
И по горному ветру — грудь!

Глухо зреет тоска. Из нее вырастает борьба.
Вот наш путь!
Наш народ приготовился к битвам —
вперед патриоты

К воеводству в Сосновец шла с песнями молодежь
В их карманах лежали бечевки, окурки и пробки.
Сообщили газеты, что в Лодзи на днях,
В магистратской столовке,
Отбивали чечетку кастрюли и ложки
На лысинах знатных вельмож —
Благодетелей били мальчишки, увидев, что в миске
Вместо супа к обеду им подали просто очистки!

Я слыхал, будто в церкви, под Львовом,
устроили митинг крестьяне,
Я слыхал, что бастуют в Силезии
На литейном заводе Монтвилла,
И, напугано стачкой, правление им уступило!

Бунт растет,
Он выше крыш!
По земле гудит звон тревожный,
слы-ышь?!

Зашумел народ
У ворот.
Разве куклы мы,
Или мало нам бед?

Или духу не хватит крикнуть:
Нет!
Не хотим!
Не дадим!
Вперед!

Эту школу на гвоздь не дадим мы забить,
Не дадим мы крапиве карнизы обвить!
Пусть глаза наши мглою одели,
Пусть нам с детства внушали почтенье и страх
И фальшивый нести заставляли нас флаг,
Поглядите —
есть луч даже в щели!

Пусть державные трубы ревут — этот звук
Не сотрет дорогого звучания букв!
Тьма в глазах, словно пена морская…

Ближе плечи, товарищ!
Всей массою встань!
Пусть нам лозунг и песня расширят гортань!
Мы невеждами быть не желаем!

Что ж сегодня везут нас за город, чтоб там, на полянах
зеленых,
Мы смотрели, как к яблоням стройным навстречу
бегут анемоны,
Чтоб резвились как дети и наших господ хвалили,
Чтоб в корнях у фиалки еловую свечку палили,
Червяков целовали и, играя на вербовой дудке,
Натощак собирали в дырявый картуз незабудки!

Не позволим из нас вербовать дураков!
Эй, вниманье!
Мы не будем коров по гречишному полю гонять!
Не пойдем на гулянье!

Здесь, у школьной стены, встанем мы гарнизоном
железным,
Сдвинем шапки свои набекрень
И засвищем любезно.
Мы в карманах ощупаем пробки и камни рукою привычной,
Поприветствуем вас, господин полицейский, отлично!
Пусть над нами зигзаг нарисованный будет сиять —
в знак протеста,

Целый день мы пробудем в окопах, не тронемся с места.
А под вечер пойдем по аллеям, бульварам с речами и
пеньем
И расскажем, как юным был выигран бой поколеньем!»

Смолк Богдан и стоял без движенья
Изваяньем, не знающим страха,
Только лоб был в поту от волненья
Да подхватывал ветер рубаху.

Только шапку рука теребила…
В этот миг из-за крыш, где-то с краю,
Над землей поднималось светило,
Золотые лучи рассыпая.

Гребешком золоченым застряло
В волосах, поднимаясь над зданьем…
И по лицам ребят пробежало
Хмурой тенью воспоминанье.

Это памяти серые тени
(А лучи в волосах все играли),
Это скорбь и тоска сновидений,
Это тени забот и печалей.

Это гнев, что о гневе тоскует,
Это дали туманная пена,
Это пруд засверкал и не чует,
Что в нем солнце стоит по колено.

Это гнев, что спрессован, как глыба,
Что комками сердца наполняет.
На дороге сквозь камня изгибы
Еле слышно трава прорастает…

Это гнев, но не тот, что с корнями
Вырывает деревья, как буря…
Где-то скрипнули в доме дверями…
Тишина разлилась по лазури.

И тогда поднял руку СкобЕлек.
Сновидение! Ты не забыто, —
Как следы от колючек на теле
И как уксуса след ядовитый.

Ты лицо обвело синевою,
Под глазами кругами застыло,
Все опутало тайною мглою
И ему ничего не открыло.

Так стоял он босой и качался
Комья в горле… кто мог бы поверить?
Он секунды считал. Задыхался.
Но вздохнул и решил лицемерить,

Извинился, что он не оратор,
Что боится — не сбиться бы с мысли.
Нервно руки сплелись, пальцы сжаты…
Не слова полетели, а листья.

Цедит мысли спокойно и трезво,
Но момент — и, не внемля рассудку,
Улыбается хитро и резво,
Отпуская кабацкую шутку.