Владимир Беляев: Ничего не объясняющие фрагменты прекрасного

…косточки, ладошки – отойдите на чуть-чуть,
вас сегодня слишком ярко освещают.
и слова вообще, и эти – ящер, чересчур —
так навязчиво друг друга навещают.

…но уходят дорогие, отражаются в реке,
в сострадании к воде и человеку.
то на воздух выйду, то присяду в уголке.
хорошо ли мне как человеку?

сам я понял или научили старшие —
как дышать в молитвенное стекло.
а другие ходят сильно нараспашку
и дышат тяжело.

сам я помню. что такое? ничего не помню.
пол скрипит, начертываются круги.
или как поочередно открывают окна
дети – я которым – выйди помоги.

здравствуйте, которые, – собирайтесь в поле, —
не на кого будет посмотреть.
помолчим у двери, дверь оставим в поле,
как записочку на смерть.

а вернутся праздники, воскресенье птичье —
так отдаст ключи земля жива.
я на этот случай говорю потише —
то, что не слова.

только и слышал скрип – заходили просящие.
в доме еще сидел – слушал скрип.
шаги собирались, переставляли ящики,
ни одного не раскрыв.

только и слышал – утяжелялись движения, —
кто разрешал им так себе отвечать?
чередованье просящих, их продолжения.
чуть-чуть еще, и опять.

вот затемнение – найди для меня, оставляющий,
слово хотя бы, – кто может больше сказать?
кто оставляющий слово найди для хотя бы
больше меня сказать

и не знаешь уже, к кому обратиться.
раз-два-три, где четвертый?
ходит дима-близнец, тревожная птица,
ни живой, ни мертвый.

будто не было детства, купанья в корыте,
разлетевшихся брызг.
ходит дима один в старом кителе,
пограничник границ.

не найди мы – стоял бы в церковном подвале.
может так и стоит там сейчас.
– где четвертый?
– его не позвали.
водим спичкой у глаз.

нет, не тьма, не пожар – это просьба такая,
дай мне долю сна твоего.
а взамен я не знаю, кого отпускаю.
вот что прежде всего.

…было и мне обещание —
в сумерках – техническая вода.
в небе замерзло радиовещание.
то – звезда, звезда.

долгая-далекая – над заводом,
гул его с ней сопряжен.
ты на нем работаешь год за годом,
иного смысла лишен.

год за годом тянутся прихожане
тополю покоя желать,
но воздуха человеческое дрожание —
в нем дышо тяжелать.

слава богу, в нем не увидеться.
скрип-поскрип проходной.
сигаретка, другая еще безделица.
холодно мне, хорошо…

открываются поочередно,
но тебя не найти —
ни в больнице, ни в поле.
что вам будет угодно?
ничего-ничего, пропусти —
это так, от бессилия что ли.

хвойный день, слишком дымный.
узнаю тебя там,
но присутствие ослабевает.
вдох пустынный себя выдыхает
и идет по пятам.

не собраться уже и не стать
человеком, травой, полусветом.
навстречу не выйти —
этим лесом, тем летом,
где старуха по небу плыла,
где окрестность ждала
сына, ключа, открытия.

кто как не я. охранять дискотеку в березах —
человеком в форме отца.
скоро праздник.
скоро поезд приедет и заберет с собой.
безнадзорное дразнит – закури, часовой.

позволяю себе, в темное время суток —
о любви, которую не сберегли.
но как только – так то, что вдали,
протягивает легкий сверток.

– не разворачивай! –
нависает над воскресным столом.
бьет челом об стол, и дальше стоять-охранять.

раньше на месте платформы был бурелом,
танцевали пилы и топоры, пилы и топоры.
с той поры – ежедневные нормы и распорядок дня.
………

– я люблю эту песню, потому что она про меня.
принять ли к сведению, или поставить прочерк?

говорю – собирайся, рабочий,
в новые ясли лесные, —
тихий час, чистый воздух, времянки сквозные.
отдыхай, человек, – живи честно.

охраняешь, охранник, – листва над тобой не шумит, —
видишь глину, раздробленный камень.
и людей, – кто привозит их с трех до семи, —
неучтенные ходят кругами.