Владимир Маяковский - Поэмы (1922-февраль 1923)

СОДЕРЖАНИЕ

Люблю

IV Интернационал

Пятый Интернационал

Про это

Любовь любому рожденному дадена, -

но между служб,

доходов

и прочего

со дня на день

очерствевает сердечная почва.

На сердце тело надето,

на тело - рубаха.

Но и этого мало!

10 Один -

идиот! -

манжеты наделал

и груди стал заливать крахмалом.

Под старость спохватятся.

Женщина мажется.

Мужчина по Мюллеру мельницей машется.

Но поздно.

Морщинами множится кожица.

Любовь поцветет,

20 поцветет -

и скукожится.

Я в меру любовью был одаренный.

Но с детства

людьё

трудами муштровано.

А я -

убёг на берег Риона

и шлялся,

ни чёрта не делая ровно.

30 Сердилась мама:

"Мальчишка паршивый!"

Грозился папаша поясом выстегать.

А я,

разживясь трехрублевкой фальшивой,

играл с солдатьём под забором в "три листика".

Без груза рубах,

без башмачного груза

жарился в кутаисском зное.

Вворачивал солнцу то спину,

40 то пузо -

пока под ложечкой не заноет.

Дивилось солнце:

"Чуть виден весь-то!

А тоже -

с сердечком.

Старается малым!

Откуда

в этом

в аршине

50 место -

и мне,

и реке,

и стовёрстым скалам?!"

Юношеству занятий масса.

Грамматикам учим дурней и дур мы.

Меня ж

из 5-го вышибли класса.

Пошли швырять в московские тюрьмы.

В вашем

60 квартирном

маленьком мирике

для спален растут кучерявые лирики.

Что выищешь в этих болоночьих лириках?!

Меня вот

любить

учили

в Бутырках.

Что мне тоска о Булонском лесе?!

Что мне вздох от видов на море?!

70 я вот

в "Бюро похоронных процессий"

влюбился

в глазок 103 камеры.

Глядят ежедневное солнце,

зазнаются.

"Чего - мол - стоют лучёнышки эти?"

А я

за стенного

за желтого зайца

80 отдал тогда бы - все на свете.

Французский знаете.

Д_е_лите.

Множите.

Склоняете ч_у_дно.

Ну и склоняйте!

Скажите -

а с домом спеться

можете?

Язык трамвайский вы понимаете?

90 Птенец человечий,

чуть только вывелся -

за книжки рукой,

за тетрадные дести.

А я обучался азбуке с вывесок,

листая страницы железа и жести.

Землю возьмут,

обкорнав,

ободрав ее -

учат,

100 И вся она - с крохотный глобус.

А я

боками учил географию -

недаром же

наземь

ночёвкой хлопаюсь!

Мутят Иловайских больные вопросы:

- Была ль рыжа борода Барбароссы? -

Пускай!

Не копаюсь в проп_ы_ленном вздоре я -

110 любая в Москве мне известна история!

Берут Добролюбова (чтоб зло ненавидеть), -

фамилья ж против,

скулит родовая.

Я

жирных

с детства привык ненавидеть,

всегда себя

за обед продавая.

Научатся,

120 сядут -

чтоб нравиться даме,

мыслишки звякают лбёнками медненькими.

А я

говорил

с одними домами.

Одни водокачки мне собеседниками.

Окном слуховым внимательно слушая,

ловили крыши - что брошу в уши я.

А после

130 о ночи

и друг о друге

трещали,

язык ворочая - флюгер.

У взрослых дела.

В рублях карманы.

Любить?

Пожалуйста!

Рубликов за сто.

А я,

140 бездомный,

ручища

в рваный

в карман засунул

и шлялся, глазастый.

Ночь.

Надеваете лучшее платье.

Душой отдыхаете на женах, на вдовах.

Меня

Москва душила в объятьях

150 кольцом своих бесконечных Садовых.

В сердца,

в часишки

любовницы тикают.

В восторге партнеры любовного ложа.

Столиц сердцебиение дикое

ловил я,

Страстн_о_ю площадью лёжа.

Враспашку -

сердце почти что снаружи -

160 себя открываю и солнцу и луже.

Входите страстями!

Любовями влазьте!

Отныне я сердцем править не властен.

У прочих знаю сердца дом я.

Оно в груди - любому известно!

На мне ж

с ума сошла анатомия.

Сплошное сердце -

гудит повсеместно.

170 О, сколько их,

одних только вёсен,

за 20 лет в распалённого ввалено!

Их груз нерастраченный - просто несносен.

Несносен не так,

для стиха,

а буквально.

Больше чем можно,

больше чем надо -

будто

180 поэтовым бредом во сне навис -