Константин Бальмонт - Зеленый вертоград. Слова поцелуйные

Тут нас приветит

Нежная юная Мать.

Будет лелеять,

Будет нам веять

Сном над глубокой водой.

Пристанью станет,

Жемчугом глянет,

Яркой Вечерней Звездой.

Матерь и Дева,

В вихре напева

Мы погружаемся в Ночь.

Дева Мария,

Море-Стихия,

Тихого, Вечного Дочь.

— Мария, Мария,

Ты нравишься больше Ему.

Очи твои — голубые,

А мои — затаили тьму.

Волны волос у тебя золотые,

А пряди мои словно черные змеи сошли

До самой земли,

Как черные змеи,

Не подниму

Мария, Мария, белее ты водной лилеи,

Ты как серп новолунний светла,

У меня в волосах, в их раскидистом мраке,

Лишь сонные,

Словно углем всегда озаренные,

Красные маки,

И я смугла

Мария, Мария, идти ли мне ныне в пустыни,

Взгляни в мое сердце, увидишь, как я терплю.

Сестра, ты прозрачна, ты ближе к небесной святыне,

Но ведь я же Его люблю.

— О, Марфа, сестра моя, черный алмаз драгоценный,

Не плачь и не жалуйся, пышный факел ночной,

Ты пылающий пламень над зыбью морей переменной,

Ты костер в непроглядной ночи,

Ты бросаешь в тревогу ночную лучи,

В тот таинственный час, как над влагою пенной

Солнце уснуло с Луной.

Ты смотришь сейчас,

Как будто не веря,

Хоть верить желая.

Сияй всею силою, черный алмаз,

Не будь тебя в мире, была бы чрезмерна потеря

Сестра молодая,

Ты любишь, ты знаешь, люблю ли, и любит Он нас,

Но обе мы светим, о верь мне, не зная,

Кто больше желанен Ему.

Сестра дорогая, к чему

Нам знать это? Лишь бы, Пресветлый, любил Он,

И нами, и нами обрадован был Он,

И может быть, любит Он нас — наравне.

Сестра, ты дрожишь, ты прижалась ко мне,

Ты сияешь в мои голубые глаза.

Что коврами узорными,—

Как гроза,—

Ты своими иссиня-черными

Всю покрыла меня волосами.

Сестра, ты дрожишь, как лоза,

Прерывисто дышишь.

Ты слышишь?

Он с нами!

Ходила Дева по чистому полю,

Не в зеленых полях, в голубых.

Гуляла в полях, нагулялася вволю,

И запела певучий стих.

И запела, и были глубоки намеки,

Что сложились в те звездные строки

А навстречу идет к ней Христов пророк,

Привлечен осиянностью строк.

«Что ходишь ты, Дева, по чистому полю?

О чем ты поешь свои стих?»

«Я Сына ищу, и заветную долю.

Где Сын?»—«Здесь, в полях голубых.

Ты дальше иди, о, поющая Дева,

Три древа увидишь, три древа.

И древо одно кипарисовое,

Другое же древо — анисовое,

А третье еще — барбарисовое.

Из трех этих древ есть построенный храм,

Три птицы поют песни райские там,

„Аллилуйя!“ поют, „Аллилуйя!“ поют.

Сын сидит в высоте Травы нежно цветут.

Голубые они,

Словно Море кругом.

Сын сидит на престоле своем золотом,

Золотые и синие всюду огни.

Ночи в черных одеждах к престолу идут.

И подходят румяные дни.

И цветы, наклоняясь, цветут.

Словно синее Море кругом.

Он нас ждет осиянный»—«Идем!»

Дева днесь высочайшею,—

Из колодца воды зачерпнув, из колодца миров

глубочайшего,—

Нам рождает,— Ею,

В бездне бездн — одного,

Нам нельзя без кого,

Возлюбившего нас и сладчайшего.

«Дева, Дева», поет вышина,

Не Жена,

«Дева, Дева», ответствуя, кличет вертеп,

И вскрывается лед, содрогается склеп,

«Дева, Дева», Весна над пустыней снегов,

Знаменья шествуют,

Ангелы песню поют меж скудных благих пастухов,

Волхвы со Звездой путешествуют,

Несут умащенья в ларцах,

Из них благовонный вздох,

Сияет Звезда в Небесах,

Ничего нам больше не надо,

Родися нам дитятко младо,

Родися превечный Бог.

— Богу милое дитя,

Что живет, звездой блестя,

Богу миленький дружок,

Он куда всегда бежит?

За моря, или в лесок?

— Нет, во яслях он лежит.

И хоть мир прошел он весь,

Он смеется с нами здесь.

Но куда ж сейчас ушел?

И куда же он забрел?

Он в вертепы заходил,

Там рождался звон кадил.

Глянет в нищенский он дом,

Дом горит златым огнем.

Он к разбойникам зайдет,

Ангел в сердце злом поет.

И хоть мир прошел он весь,

Вот он в сердце, вот он здесь.

Мы крестились Христом,

Мы крестились крестом,

Обвитым звездами, цветами.

Мы крестились Водой,

Навсегда молодой,

Мы крестились Огнем.

Часом ночи и днем,

Мы за Солнцем идем,

И звездами.

Мы в Христа облеклись,

Мы как свечи зажглись,