Константин Бальмонт - Зеленый вертоград. Слова поцелуйные

Молниям радуясь, и дождевому

Току, дающему нам изумруд,

Зная и слыша, что Дальний — вот тут.

Светильники, кадильницы, моления, и звон.

Цветы, и птичье пение, трава, и небосклон.

Деревья с ароматами их тайностей, их снов,

Все чувства с их возвратами в разымчивость

пиров.

При ярком свете солнечном светильник восковой,

При сладком духе яблони — кадильниц дух живой.

При светлом дыме яблочном — кадильниц синий дым,

Глядят на нас. Небесные — и мы на них глядим.

Поют в ветвях крылатые — и тут толпы поют,

Уютно там в вершинностях, в долинах здесь —

уют.

И свадьба ли свершается, молебен ли мечты,

Хвалебен глас молитвенный, хвалебны все цветы.

Яблоки, орехи, мед,

Это — первый Спас.

Сколько сладости течет,

Сколько свежих нежных вод,

Сколько ядер лег даст,—

Все для нас.

Яблонь белая, в цвету,

Усладила пчел

Сколько пении налету,

Сколько блесков, не сочту,

Мир весною в Красоту

Весь вошел.

Если ж Осень подошла,

Кончен путь Весны,

Радость первая светла.

Лето — жарче Страсть пришла.

Виден весь узор узла.

Дышат сны.

Зреет все Осенний час.

Яблок — плод живой.

Прежде всех пленил он нас,

Ядра с ним — в числе прикрас,

Мед. Как сладок первый Спас,

И второй.

Во саду — саду зеленом

Исстари — богато.

Там ключи журчат со звоном,

Встанет все, что смято.

Яблонь белая дышала,

Сердцу было больно.

В сердце было «Мало! Мало!»

Бог сказал: «Довольно».

Во саду — саду зеленом

Сердце мы сдержали.

Проходили мы по склонам,

И несли скрижали,

Сладки яблочки сбирали,

Рдянилося чудо

Красны яблочки мы клали

На златое блюдо.

Во саду — саду зеленом

Блеск мы громоздили.

Пред сияющим амвоном

Цвет был в новой силе.

Наше Солнце было ало,

К Богу пело вольно

«Вот возьми! Прости, что мало!»

Бог шепнул: «Довольно».

— Что там в тереме высоком непонятно говорят?

— Потаенно говорят там, волю Божию творят.

— Что там в тереме высоком, белы звезды иль

цветы?

— Если любишь белы звезды, так входи туда и ты.

— А коль я люблю не звезды, а цветочек голубой?

— Все есть в тереме высоком, там и сон вчерашний

твой.

— Что же в тереме высоком, что я буду говорить?

— Все узнаешь, знай лишь сердце волю Божию творит.

В сонмах Восточных

Дальних Небес,

В мигах урочных,

В звеньях чудес,

Был я, ходил я,

Меда вкусил я,

Света испил я,

Снова исчез.

Но не на Землю

Вновь я ушел,

Высшему внемлю,

Был мне глагол.

Есть бестелесны,

Выси чудесны,

Круги Небесны,

В них я вошел.

Там, без скончанья,

Светы для всех,

Нет, там венчанья,

Лишний там смех

Смех — наше зелье,

В нем есть похмелье,

Там же веселье

Вечных утех.

В тихой и связной

Сказке побыв,

Вняв, что алмазный

Путь есть красив,

Стал я звездою,

Пал над водою,

Мысль с молодою

Кровию слив.

В темные ночи,

В тайность вступил,

Вызвездил очи

Веяньем сил.

Вновь на Земле я,

Радуюсь, млея,

На Корабле я

Буду, как был.

Ни отцу, ни матери, ни племени, ни роду

Тайное души своей ты не предавай.

Кто не сопричислился духом к Хороводу,

Пусть в своем скитается Вольных не замай.

Разному нет слития. Да будет. Обещаюсь.

Если же поведаю, что внутренне, во вне,

Всей Землей отринутый, нигде да не вмешаюсь,

Солнцем опрокинутый, да таю на огне.

Долго, днями и ночами,

По таинственной дороге,

Многосложными путями

Я в святом блуждал Чертоге.

В зиму, днями и ночами,

Проходя законы строги,

Я с духовными свечами

Был во внутреннем Чертоге.

В лето, днями и ночами,

Возлюбив расцветы многи,

Я закрытыми очами

Все богатства зрел в Чертоге.

И теперь я не в гаданьи

Зрю, но в самом откровеньи,

Я в негаснущем сияньи,

В бесконечном восхожденьи.

И теперь я не в гаданьи

О мирском предназначеньи,

Я в великом ожиданьи,

В вечно-новом восхожденья.

И гадая — не в гаданьи —

Я угадываю в пеньи,

Во вселенском я сияньи,

Во всемирном восхожденьи.

Теперь, как постиг я тончайшую мудрость всего,

Хочу я пожить на Земле осторожно,

Чтоб мог я во всем озвездить Вещество,