Константин Бальмонт - Птицы в воздухе. Строки напевные

Свой горный и земной возносят лик пред нами:—

Любите, вы вдвоем, доверьтесь власти снов.

Ты любишь только верные слова,

Ты видишь только вечные сиянья,

Живешь, как первозданная листва,

Как первых трав роса и трепетанья.

В твоих глазах глубинный изумруд

Волны, узнавшей зыбь и высь впервые.

Ты с нами, здесь, ты светишься, вот тут,

Но между нами бездны вековые.

Помню, как ты в первый раз

В нашем зримом мне предстала.

Это был вечерний час,

Разделяли люди нас,

Но от глаз до дальних глаз

Вдруг незримость проблистала.

С кем тогда я говорил?

Я не помню. С безымянным.

Вдруг в душе я ощутил

Точно дальний звон кадил,

Ум внезапно схвачен был

Угаданьем слишком странным.

Я как в сказке поднял взор,

Я, глядя, застыл как в сказке.

Прост и строг был твой убор,

Вмиг я вспомнил храм и хор,

Наша встреча — с давних пор,

Решена в иной завязке.

Помню, помню, лик Луны,

Над садами Атлантиды;

Остров Верных; помню сны

Той Халдейской вышины;

Лабиринты, крутизны;

Строгость траурной Изиды.

Где-то, где-то — сердце, где?—

В этом, вмиг живом. Когда-то,

Звезды плыли по воде,

Но, одной молясь Звезде,

Мы расстались, чтоб везде

Было сердце болью сжато.

И дрожала в нас тоска,

И в безмерности печали,

Умирали мы века,

Сохла, вновь была река —

Где ты? Как ты далека!

Где ты? — Глаз глаза искали.

И обманностью светясь,

Многократно погасая,

Жил из века в век алмаз,

Но Звезда связала нас:—

Ты моя на этот раз!

Твой! — Порвалась цепь ночная.

Это я тебя убил

На высоком теокалли.

Я убит тобою был

В битве равных вечных сил

Жизни цвет над тьмой могил,

Все я вижу, как в кристалле!

Ты непостижная — как сон,

Моя любовь, любовь.

Твой голос эхом повторен,

И вновь к любви — любовь.

Я не могу в душе найти

Сравнений для очей,

Что стали звездами в пути,

И манят в мир лучей.

Я не могу постичь очей,

Исчерпать этот взгляд,

В них излучение ночей,

В них звезды говорят.

В них океанская волна,

Фиалки цвет лесной,

Глубин небесных тишина,

Что спит — перед грозой.

В них зов к морям без берегов,

И без пути назад,

Напевность рун в стране врагов,

Светящийся агат.

В них глубь таинственных криниц,

Где спит неспетый стих,

В них рой веков, в них крылья птиц,

И взмах ресниц густых.

В них тайный свет со всех могил,

В них всей Земли стезя.

Но что бы я ни говорил,

Их рассказать нельзя.

И что бы я ни помянул,

В душе прорвется вновь,

Как бы снегов нагорных гул,

Любовь — одна Любовь.

Восемь лучистых планет,

Дважды четыре явив,

Да расцветивши и нет,

В змеиный сложились извив.

Как он певуче-красив,

Как разноцветно-хорош.

Сколько желтеющих нив,

Как зазвездилася рожь.

Восемь, тебя не поймешь,

Можно тебя лишь любить

Правда ли ты или ложь,

Звездно ты выткало нить.

Восемь, тебя сохранить

Вечность велит мне, жезлом.

Душу велит опьянить,

Этим змеиным числом.

Восемь бессмертных планет,

Два и четыре явив,

Тьму показали и свет,

Бурю стихий расцветив.

Как он змеино-красив,

Этот узывчивый хор,

В звеньях растущий порыв,

Встречных срастей разговор.

Все сочетавши в узор,

В полный баюканья плен,

Жемчуг бросают в простор

Восемь поющих сирен.

Счастье и сладость измен,

В рдении вечно-живом,

Замок без кровли и стен,

Сжатый змеиным числом.

Я видел много красных роз,

И роз воздушно-алых.

И Солнце много раз зажглось

В моей мечте, в опалах.

В опальной лунной глубине,

В душе, где вечный иней.

И мною раз был дорог мне

Цвет Неба темно-синий.

Я видел много алых роз,

И роз нагорно-белых.

И много ликов пронеслось

В уме, в его пределах.

Мне дорог ум, как вечный клад,

Как полнота объема.

Но робко ласки в нем журчат,

И груб в нем голос грома.

Не раз в душе вставал вопрос,

Зачем я вечно в тайнах:—

От белых роз до черных роз,

И желтых, нежно-чайных.

Но только в Индии святой

Все понял я впервые:—

Там полдень — вечно-золотой,

Там розы — голубые.

Бог Голубого Покрова,

С опушкой из белых снегов,

Океан, поведай мне слово,

Таящее сказку веков.

богиня Одежд Изумрудных,